http://www.classicalmusicnews.ru/interview/yury-danilin-interview-2016/
«Такие судьбы как у Веры Лотар-Шевченко должны жить в памяти поколений». Интервью с Юрием Данилиным
В Екатеринбурге с 18 июня по 1 июля 2016 года прошёл VI Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко.
Наш корреспондент Владимир Ойвин побеседовал с организатором этого конкурса и Председателем Оргкомитета Юрием Данилиным.
— Расскажите, пожалуйста, историю конкурса: когда он возник, чья была идея?
— Идея проведения конкурса принадлежит мне. Мы дружили с Верой Августовной много-много лет. Хотелось, чтобы имя этой прекрасной пианистки, достойной ученицы Корто, мужественнейшего человека сохранялось в истории нашей культуры.
Сначала возник Фестиваль ее памяти в Новосибирске, где она жила в последние годы, в Академгородке. На него приезжали музыканты, причём достаточно именитые – например, Александр Мельников, много других очень интересных пианистов. Они играли в концертных залах города.
А затем состоялся Первый конкурс – это уже была инициатива Фонда Президента Ельцина. Первые три конкурса прошли в Новосибирске, потом три в Екатеринбурге.
– Лауреат первого конкурса теперь широко известен – это Филипп Копачевский. А какие ещё интересные имена стали известны благодаря конкурсу?
– Интересных имён довольно много. Константин Тюлькин, например, дипломант Первого конкурса. Лауреатом он, к сожалению, тогда не стал, однако сегодня это один из лучших уральских пианистов; он был приглашен в жюри Шестого конкурса. Преподаёт в музыкальном училище им. Чайковского, в Уральской государственной консерватории им. Мусоргского, много гастролирует. Очень интересный пианист.
Запомнился и слушателям, и жюри воспитанник Армавирского училища для слепо-глухих детей Олег Аккуратов. Олег – тотально слепой. На Третьем конкурсе в последнем туре играл Второй фортепианный концерт Брамса. Потрясающе. Уникальный музыкант.
Он дважды участвовал в нашем конкурсе: в Юношеской номинации Второго конкурса, где получил вторую премию, а через два года на Третьем конкурсе в основной группе удостоен первой премии. Сейчас он студент Ростовской-на-Дону консерватории.
Среди ярких пианистов Михаил Турпанов – ученик профессора Николая Петрова, после смерти которого заканчивал Московскую консерваторию у народного артиста России профессора Михаила Сергеевича Воскресенского.
Запомнился слушателям Дмитрий Аблогин, который в 2015 году закончил аспирантуру у заслуженного деятеля искусств РФ профессора Владимира Троппа в Российской академии музыки им. Гнесиных.
– А не припомните ли вы случаи, когда интересные музыканты не были оценены по достоинству?
– Этого на любом конкурсе не избежать. Я говорил уже о Тюлькине, дважды выступала в конкурсных программах очень хорошая пианистка из Новосибирска Дания Хайбуллина, но какие-то далеко не принципиальные замечания жюри мешали пройти в третий тур. Третий тур – шесть участников, конкуренция очень высокая.
Та же история у Владимира Золотцева из Московской консерватории (класс народного артиста России профессора С. Л. Доренского). Вроде бы все прекрасно сыграл, но музыка была, как заявили члены жюри, неодушевленной. Может быть, переволновался.
Я сожалел, что лауреатом конкурса не стал Виталий Щербаков – ученик профессора В. М. Троппа из Гнесинки. Очень жаль, что лауреатская премия не досталась студенту Казанской консерватории Зульфату Фахразиеву, весьма достойному претенденту. Можно вспомнить и многих других за историю конкурса.
Мы приглашаем в жюри известных музыкантов. На Первом конкурсе председателем жюри был Паскаль Девуайон, французский пианист, соперник Михаила Плетнёва на VI конкурсе Чайковского. Затем жюри возглавлял Владимир Овчинников, народный артист России и победитель VII Конкурса им. Чайковского (1982, вторая премия, первую не присуждали).
В разные годы в жюри председательствовали Мария Степановна Гамбарян, знаменитый венгерский пианист Тамаш Вашари и известный чешско-норвежский пианист Иржи Глинка, который воспитал великолепного пианиста Лейфа Ове Андснеса.
– Какое место занимает сегодня ваш конкурс в табели о рангах международных конкурсов?
– Я думаю, что в России это самый любопытный фортепианный конкурс из тех, что проходят не в Москве. Почему я так думаю? Мы достигли высокого уровня по масштабам музыкантов, работающих в жюри.
Уильям Нолл, Иржи Глинка, Михаил Плетнев, Юрий Данилин
У этого конкурса великолепный Попечительский совет. Председатель – народный артист России, лауреат Государственных премий РФ пианист Михаил Плетнев.
Дружим с пианистами и педагогами, близкими Парижской высшей школе музыки Альфреда Корто (ее заканчивала Вера Лотар). Стараемся, чтобы французские музыканты у нас всегда присутствовали в жюри, а в программах конкурса участвовали студенты французских музыкальных вузов.
Должен сказать, что все откликаются на наши предложения с удовольствием – я не помню ни одного отказа, несмотря на то, что гонорар для членов жюри очень скромный. Именитые музыканты приезжают и упорно с утра до вечера работают на конкурсе.
Потом, мне кажется, у нас достаточно серьёзная программа – особенно третий тур с оркестром: А – концерты Моцарта или Бетховена, В – концерты Шопена, Листа, Брамса, Сен-Санса, Грига, Чайковского, Рахманинова, Скрябина, Прокофьева, Равеля.
– А вы не хотели бы расширить палитру композиторов? Допустим, включить концерты Метнера или Шнитке?
– А она уже расширена. У нас такое правило: на третьем туре заявитель может играть всё, что ему захочется, но только по направлениям, которые мы определили в этих двух группах. Вполне можно взять концерт Метнера, только надо предварительно сообщить об этом в Оргкомитет.
Ещё не было случая, чтобы интересы исполнителей не были учтены. У нас вначале был большой список концертов, мы его сократили, но разрешаем играть то, что предлагают конкурсанты.
– На предпоследнем конкурсе случился интересный казус с лауреатом первой премии Николаем Медведевым. Ему в буклете по ошибке записали Третий концерт Рахманинова вместо Первого – и он великолепно сыграл Третий.
Я сразу вспомнил историю, когда Андрей Гаврилов сбежал из Московского Дома музыки перед Третьим концертом Рахманинова, и его успешно подменил сидевший в зале Александр Гиндин. Он, конечно, был достаточно подготовлен, но с оркестром не репетировал!
Известный музыкальный критик Норман Лебрехт сказал по этому поводу: «Ну, в Москве всегда в зрительном зале найдётся пианист, который выйдет и сыграет Третий концерт Рахманинова».
– Справедливо.
– Существует мнение, что сегодня слишком много конкурсов, особенно фортепианных. Нужны ли они в таком количестве?
– Я думаю, что обязательно нужны, потому что такое открытое состязание очень воодушевляет исполнителя и почти всегда – хороший урок на будущее.
– И главное – конкурсы носят воспитательный характер. Они воспитывают волю и дисциплинируют.
– Безусловно, Вы правы.
– Сегодня найдутся только единицы пианистов, кто вошёл в элиту мирового исполнительства минуя конкурсы. И потом, ваш конкурс очень привлекателен ещё и тем, что у него нет верхней возрастной границы.
– Это так. На Пятом конкурсе Софья Бугаян, доцент Ростовской консерватории, прошла на третий тур и получила именную премию. До нее такие солидные конкурсанты далее второго тура, как правило, не проходили: уже не та собранность. Но удивить на самом деле можно в любом возрасте.
– Какая складывается атмосфера в городе во время конкурсов?
– В Новосибирске всегда собирался полный зал. Причём не только на финальном этапе. Первый конкурс в Екатеринбурге в 2012 году прошёл с интересом, но только у определённой части публики. А второй конкурс в 2014 году стал уже просто общегородским праздником.
– Шестой конкурс памяти Веры Лотар-Шевченко закончился. Что вы можете сказать о нём в целом?
– Общий уровень участников был намного интереснее и сильнее, чем в прошлые годы. Впервые принимали участие пианисты из Казахстана и Узбекистана – и надо сказать, совершенно удивительные девушки, отличная подготовка.
Второй раз приезжали пианисты из Норвегии, были участники из Польши и студенты из самых разных учебных заведений нашей страны. У Оргкомитета была одна основная задача: обеспечить всех жильём, едой, репетиционными классами, чтобы не было никаких проблем. Кажется, это удалось сделать, жалоб я не слышал.
– Расскажите о лауреатах первых премий.
– Открытием конкурса стал 15-летний пианист Александр Ключко ( класс пианиста и педагога Сергея Арцибашева в колледже Шопена). Удивительный юноша, весьма убедительно в своём-то юном возрасте продемонстрировал класс зрелого мастера. Мощный, страстный, захватывающий пианизм, по-настоящему исполненный смысла. Играет не просто правильно, а понимая, что он делает.
«Аппассионата» Бетховена прозвучала, без всяких преувеличений, грандиозно и весьма впечатляюще. Я не помню такого исполнения в последние годы. Поколение молодых людей, умеющих хорошо думать, слава богу, никуда не исчезло. Его не столько техника волновала (она у него безупречная), а именно то, что он сам слышит, что способен передать слушателям. Он несёт мощный эмоциональный заряд и демонстрирует замечательное владение инструментом. В пятнадцать лет подобное случается не часто.
В общем, все играли хорошо. Были замечательные пианисты, не прошедшие в третий тур. Мне очень жаль, что в финале не играл исключительно интересный пианист Марк Парфёнов, ученик заслуженного деятеля искусств РФ профессора Мери Лебензон из Новосибирской консерватории. Музыкальная жизнь Сибири прочно связана с её именем. Её ученики всегда очень интересны. Надеюсь, Марк появится на следующем конкурсе или с концертом в Москве.
Лауреаты VI Международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. Фото – Анна Ефанова
В шестерке финалистов получают премии четверо. Последняя (четвёртая) присуждается Оргкомитетом. Все финалисты были очень сильными. Трудно было отдать кому-либо предпочтение.
Первая премия досталась (по-моему, по заслугам) Олегу Худякову – воспитаннику заслуженного артиста России профессора Валерия Пясецкого. Он очень хорошо играл Третий фортепианный концерт Бетховена. Этот концерт выбрали несколько финалистов, поэтому было легко сравнивать, что у кого получилось. У Олега был самый выразительный, тонкий, изысканный вариант. Он очень серьезно продумал концерт, прилично подготовился.
– Вы высоко оценили интеллектуальные способности конкурсантов, что несколько противоречит существующему сейчас мнению, что больше всего ценится скорость и громкость.
– Наш конкурс эта беда как-то миновала. Только единицы были захвачены скоростью и громкостью. Конкурс носит имя Веры Лотар-Шевченко, а она терпеть не могла таких барабанщиков. В её времена музыку слушали в основном по радио. Не было таких замечательных коммуникаций как сейчас. Она всегда говорила:
«Ну, прекрасно, пальчики бегают, бегают, а смысл-то в чём?»
Вот почему, когда впервые услышала Михаила Плетнёва, сказала:
«Вот кого можно слушать».
Недавно по телефону мне Рене Шерешевская, педагог Люка Дебарга, говорила об очень удачном концерта Плетнёва в Париже. Он играл фортепианный концерт Шумана. Когда его пришёл поздравить Дебарг, то Михаил Васильевич отметил его пианизм, указав на сердце: «У Вас есть это!» Плетнёв отметил одушевлённость текстов, которые исполняет Дебарг.
Я думаю, это качество очень важно в современном пианизме. Вера Августовна была большим поборником содержательности, и ради нее временами позволяла себе некоторое хулиганство. Надо сказать, что и на этом конкурсе члены жюри особо ценили совершенно индивидуальные всплески в исполнении у того или иного пианиста.
Это, во-первых, намёк на то, во что это может развиться, во-вторых, если новаторские приёмы способствуют лучшему выражению музыки, то почему их не приветствовать. Важно, что избранные лауреаты отличаются заметной, яркой индивидуальностью, и это мнение разделяла и публика, которая активно посещала все прослушивания, была на заключительном концерте.
– Как было со вкусом у лауреатов?
– По-моему неплохо. Тот же Ключко – это вкус, это мера, это прекрасное понимание возможностей инструмента, осознанное желание сказать что-то новое текстом, хорошо всем известным. Кстати, подобное желание мгновенно улавливают слушатели.
Когда Ключко начал играть «Аппассионату», в зале мгновенно установилась абсолютная тишина. Меня всегда поражает то обстоятельство, что присутствующие в зале люди разного уровня подготовки, в том числе и музыкальной, важное, индивидуальное в исполнении улавливают немедленно и все. Уши тут же навострились – хотят послушать, что же поведает им этот музыкант дальше. И Ключко было что поведать!
Дай Бог, чтобы последующее обучение не нивелировало его достоинства. Так бывает: начинает человек учиться, и в этом обучении какие-то важные природные начала теряются. Было бы досадно.
– Какие перспективы у конкурса в будущем?
– Мы хотим, и в этот раз уже попробовали, чтобы конкурс был не просто состязанием, а и творческой мастерской тоже. Чтобы пианисты понимали, как их оценивают, что нравится или не нравится членам жюри и почему. Почему кто-то проходит во второй или третий тур, а кто-то нет.
Мы просили членов жюри свободно общаться с участниками. Мне это общение очень понравилось, оно было абсолютно творческим. Члены жюри с большим удовольствием разговаривали с конкурсантами: тур заканчивался – и ещё часа полтора все общались, подробно разбирали ту или иную пьесу, то или иное замечание члена жюри. Дружеская атмосфера, настоящая творческая жизнь. Кажется, что и у конкурсантов не было никаких обид, потому что всё объяснялось и, более того, я призывал конкурсантов не со всеми доводами обязательно соглашаться.
Мне хотелось, чтобы пианисты могли возражать, если им казалось, что член жюри не во всём прав. Надо сказать, что возражали, – и членам жюри это нравилось. Даже председатель жюри Иржи Глинка, у которого собеседник оказался очень упрямым, направился к роялю и исполнил тот пассаж, который вызвал неоднозначное мнения у исполнителя и членов жюри. Это было забавно и поучительно.
Думаю, атмосфера дискуссии – самая достойная черта нашего конкурса: непрекращающийся творческий диалог с момента появления пианистов до финала.
– Самым молодым членом жюри был Алексей Чернов, сам ещё недавно участник конкурсов. А теперь он впервые участвовал в жюри конкурса такого высокого международного уровня. Как он проявил себя «по другую сторону баррикад»?
– Алексей Чернов – прекрасный пианист. Очень хорошо, что он работал в жюри, причём строго и бескомпромиссно. Он сам был победителем большого числа конкурсов, во многих принимал участие. Общался с конкурсантами активнее всех.
Ему было важно, чтобы его точка зрения была услышана, и важно было проверить, насколько она правомерна, и понимает ли его собеседник. Работать с Алексеем было удовольствием для всех членов жюри.
– У Чернова – единственного из членов жюри – был сольный концерт. Как он прошёл?
– Очень сложная программа – приятно, что Алексей никогда не упрощает задачу. Зал был полон, и принимали Чернова прекрасно. Пианист радовался возможности пообщаться со зрителями.
Всё выступление было высочайшего класса и, несмотря на не самый лучший инструмент, Алексей сделал всё возможное, чтобы впечатление было незабываемым.
– А кто выступал на концерте открытия конкурса, как оно прошло?
– Традиционно в первом отделении выступали члены жюри. Алексей Чернов исполнял «Мимолетности» Прокофьева, Константин Тюлькин играл Чайковского-Плетнёва сцены из «Щелкунчика», профессор Академии им. Сибелиуса из Хельсинки Юхани Лагерспец играл сонату Бетховена № 26. Всё было очень интересно.
Завершал концерт-открытие Николай Медведев, победитель прошлого конкурса. Он сыграл два концерта Равеля с Уральским филармоническим оркестром п/у заслуженного артиста России Алексея Доркина – прекрасного дирижёра. Всё было подчинено интересам солиста, очень впечатлило. Зал долго благодарил исполнителей.
Алексей Чернов
Надо сказать, что публика в Екатеринбурге очень благодарная: и на заключительном концерте, и на прослушиваниях было столько энтузиастов – поклонников конкурса. Они поддерживали всех выступавших, появились свои любимцы у публики – признак хорошего творческого общения.
– Вы говорили, что уровень этого конкурса был выше предыдущего. Но неужели первая премия прошлого конкурса была слабее? Я имею в виду Николая Медведева. Уже после победы здесь он победил на Всероссийском конкурсе.
– Все наши первые места – вне подозрений, начиная с Филиппа Копачевского и кончая Николаем Медведевым – всё это прекрасные пианисты. Я говорю об общем уровне конкурса. Финалисты же всегда очень интересны, но в этот раз сложнее было выбирать, т. к. общий уровень был высоким.
– Этому, вероятно, способствует то, что вначале был предварительный отбор по видео-прослушиваниям?
– У нас, к сожалению, реального предварительного прослушивания нет – всё получаем в записи. Отборочная комиссия удачно выбрала состав, очень сильный. Во-первых, все приехали, что приятно, а во-вторых, действительно подготовка конкурсантов очень высокая.
– А как вы предполагаете увеличить количество конкурсантов из Европы, из Азии?
– У нас было около десяти зарубежных участников. И, думаю, этого достаточно. На третий тур прошли два конкурсанта из-за рубежа: Константин Звягин учится в Кёльне, но это все равно российская школ, он ученик профессора Гнесинки Татьяны Абрамовны Зеликман, вторая – очень сильная пианистка из Казахстана Жибек Кожахметова.
Могла бы пройти в финал норвежская пианистка Валберг Сирил Ауфлес, но какие-то нюансы подвели. Всё рассчитывалось «по миллиметрам». Она стала дипломанткой. Как и польский пианист Войцех Крушек, пианист из Екатеринбурга Арсений Мерзлов, студент Московской консерватории Максим Кинасов. Надеюсь, в будущем конкурсе примут участие студенты школы Корто.
– Одному из финалистов предложили стипендию для учёбы в Париже. Это была одна из премий?
– Да, предложили, хотя мы пока не сумели этой наградой воспользоваться. В конкурсе, с одной стороны, участвовали юные исполнители, которые только начали процесс обучения, – им по пятнадцать лет, ещё рано в Париж. А взрослые финалисты все заканчивают консерватории – 4 или 5 курсы. Этим не до того. Таким образом, премия повисла.
Я написал письмо ректору Высшей музыкальной школы Альфреда Корто г-же Франсуазе Ноэль-Марки, чтобы за нами сохранили эту стипендию.
Мне очень хочется, чтобы традиция конкурса не была бы нарушена и в этом году – и лауреаты 2016 года выступили бы в зале Корто. Надеюсь, они будут играть и в Бетховенском зале Большого театра.
– Каковые перспективы конкурса памяти Веры Лотар-Шепвченко?
– Трудно об этом говорить. Мне бы хотелось перенести время проведения конкурса на осень и проводить его в стенах консерватории; это всё будет согласовываться. Нужен договор с Филармонией – мы зависим от расписания и занятости оркестра. Есть два варианта времени проведения: осень, или весна. Куда-то надо втиснуться, учитывая крупные мероприятия в самом Екатеринбурге. Всё это непросто.
– Безусловно, лучше проводить конкурс во время учебного процесса.
Юрий Данилин
– Конечно, осень – лучшее время. Сейчас наш конкурс и подготовка к нему проходят в то время, когда кому-то надо сдавать сессию, кому-то поступать, и это создаёт некоторую нервозность. Отчаянные конкурсанты едут, не сдав летнюю сессию, перенеся её на сентябрь. Это не дело.
Ещё, конечно, хотелось укрепить связи со школой Корто, когда-нибудь провести конкурс на их базе и этим привлечь европейских участников. Сейчас их все-таки мало.
– Вы мечтаете провести конкурс памяти Лотар-Шевченко в Париже?
– Это было бы замечательно, но неизвестно, какая будет обстановка. А ещё надо думать о финансовой базе конкурса.
– Я как раз хотел спросить – а как обстоят дела с финансовой базой конкурса?
– Главный спонсор конкурса с самого начала его проведения – Президентский фонд Б. Н. Ельцина. Это наша главная поддержка. Огромная благодарность Центру.
– Изменений в требованиях к программе не ожидается?
– Нет, я считаю, что она трудная, но даёт объективную картину состояния пианиста.
– Чтобы Вы пожелали будущим конкурсантам?
– Я бы пожелал любить музыку и передавать её так, чтобы её полюбили все слушатели.
Благодарю Елену Билибину за помощь в расшифровке аудиозаписи интервью.
Владимир Ойвин
