Церемония награждения и результаты конкурса

Статус
В этой теме нельзя размещать новые ответы.
M

Meduza

Новый участник
Напишите пожалуйста поподробнее про Алину, а то а инете я ничего особенно не нашла. Кто её родители, как начала заниматься музыкой, когда заболела?
 
Trist

Trist

Привилегированный участник
Privilege
Эсфирь

Эсфирь

Участник
Meduza написал(а):
Напишите пожалуйста поподробнее про Алину, а то а инете я ничего особенно не нашла. Кто её родители, как начала заниматься музыкой, когда заболела?
Нажмите для раскрытия...
Алина Коршунова училась в ЦМШ у Мндоянца. Владимир Спиваков полностью оплатил лечение девочки в лучшем госпитале США, врачи не могли сказать ей правду о том, что осталось совсем немного... В память об Алине Карен Корниенко (отчим девочки) и сам талантливый пианист, выпускник Веры Васильевны Горностаевой, разместил записи концертов Алины. Без слез не могу ни смотреть, ни слушать.
В первых кадрах - мама Алины - Вероника
 
Наталия С.

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
"....В мире музыки талантливых людей, как звезд на небе, но по-настоящему гениальные рождаются раз в столетия. Они приходят, как небесное явление и уходят, также скоро и внезапно...
Дар Алины Коршуновой не поддавался оценке самых искушенных критиков. Девочка начала играть в 5 лет, с сольными концертами начала выступать в 9. Алину знали во всем мире, она играла для Папы Римского, для Королевы Елизаветы, на главных сценах Австрии, Франции, Германии... Умерла пианистка в возрасте 16лет от саркомы тазобедренной кости. Владимир Спиваков приложил все усилия к спасению девочки, его фонд выделял миллионы на ее операции, но попытки музыканта оказались тщетны... Господь забирает лучших.
В это видео (которое вчера выложила Эсфирь - "Памяти Алины") включены сохранившиеся видеофрагменты концертов и интервью девочки. Ее светлое лицо, живой ум, мечтательность раскрывают душу очень тонкой настройки. Любимым композитором Алины был Бах, и пианистка играет его концерты с необыкновенной чуткостью, словно они были написаны ею или для нее. У нее нет жизненного опыта, но она играет, как чувствует, и именно эта чувственность есть та загадочная нить, соединяющая нашего гения с гениями других эпох..."
https://www.facebook.com/pages/Alina-Korshunova/220849958055092 Это страница, посвящённая памяти Алины. Там есть много замечательных фотографий, и видео-отрывки с фестивалей, посвящённых её Памяти...
 
Последнее редактирование:
Эсфирь

Эсфирь

Участник
Бродила в интернете, нашла вот такую статью со Спиваковым (здесь и об Алине Коршуновой)
Общая газета/Общая газета от 09-07-1998
В знак протеста Гайдн не лег на рельсы, а написал симфонию...
В знак протеста Гайдн не лег на рельсы, а написал симфонию... Имя маэстро Владимира СПИВАКОВА в представлении не нуждается. Концерты возглавляемого им оркестра "Виртуозы Москвы" сопровождают и на родине, и за границей бешеный успех и аншлаги. Умелый организатор, он выбирает безошибочную культурную
стратегию, чтобы постоянно находиться на гребне внимания. Завоевав успех у себя на родине - ныне оркестр "Виртуозы Москвы" имеет статус муниципального, - музыканты отправляются в многолетнюю мировую гастроль, тем самым выйдя на совершенно иной уровень признания и заработков. Последнее дало возможность
создать специальный благотворительный Фонд Спивакова. Заработанные музыкантом и его оркестром деньги пущены на благое дело поддержки одаренных детей по всей России. От поддержки неимущих до организации музыкальных фестивалей - вот сфера деятельности Фонда. Понятно его значение в нынешней российской
жизни, отягощенной финансовыми неурядицами. Таким образом, мы видим, как творчество большого артиста выходит за пределы чистого искусства, становясь формой упорядочения жизни многих людей вокруг него, формой упорядочения общества. Нет неважных концертов. Есть неважные артисты. - Какое у вас ощущение от вашего последнего турне по России? - Чем вы обязаны своим родителям? - Кто были ваши учителя в музыке? - ВОЗВРАЩАЯСЬ с гастролей, я сел в аэропорту в такси, чтобы доехать до дома. Таксист меня узнал, спрашивает: "Вы откуда сейчас приехали?" Я говорю: "Был на гастролях". - "Где?" Я говорю: "Ноябрьск, Кагалым, Сургут, Тюмень, Челябинск, Пермь, Уфа, Казань". Он вот такие глаза на меня выкатил и спрашивает: "А что, люди-то там есть?". Вот это точное отражение московской жизни: "А что, там люди есть?.." Да, там есть люди. И, сидя в Москве, даже нельзя представить ту культурную, духовную почву, которая есть в
провинции. Ведь очень долго у нас ее унижали и внедрили людям под кожу ощущение неполноценности. Встречаешься там с ними, а они говорят: "Как, вы к нам приехали? Почему? Пока не показали в теленовостях, что вы здесь, мы не верили". И столько там нерастраченной любви, и столько этой любви вылилось на меня, на оркестр "Виртуозы Москвы", что я еще долго это буду переживать и чувствовать. Был такой забавный случай. В Москву приехал с официальным визитом принц Майкл Кентский, член английской королевской семьи. В Москве он не попал на мой концерт, потому что можно было достать только два билета, а ему надо было двенадцать - на всех сопровождающих официальных лиц, охрану и так далее. И так получилось, что я вместе с оркестром летел с его высочеством в одном самолете в Ноябрьск. Спрашивать, что он там будет делать, мне казалось неприличным, тем более что сами англичане никогда лишних вопросов не задают. ы познакомились, он говорит: "Знаете, я не попал на ваш концерт в Москве, но буду на нем в Ноябрьске, потому что заранее договорился". - "Ну чудесно, говорю, очень рад буду вас видеть". И вот представьте себе город Ноябрьск, которому исполнилось только что пятнадцать лет. Выглядит он, может быть, и не очень комфортно, но нас замечательно встречали, кормили чудесной домашней едой. Мы перед концертом очень хорошо репетировали, поскольку этот принцип для меня абсолютен: у музыканта и оркестра не может быть маленьких городов и маленьких концертов. Как только человек начинает так думать, он сам становится меньше, меньше,
меньше, пока не исчезнет вовсе как артист. Наконец наступает день концерта, и принц попадает в совершенно переполненный зал. Видит людей, старавшихся по возможности хорошо одеться, несущих музыкантам цветы, видит, как они реагируют. Он слышит серьезную программу, ничем не отличающуюся от той, что
звучит в Лондоне. Он приходит за кулисы и говорит, что это одно из самых сильных впечатлений в его жизни, потому что он никогда не мог предположить, что услышит здесь такого класса программу, увидит таких людей и то, как они все это воспринимали. В этот момент входит женщина, которая обращается ко мне:
"Владимир Теодорович, простите меня, вы знаете, я потратила все на билет, у меня не хватило денег на цветы, но я вот принесла вам из дома пирожки с маком и с изюмом..." Надо было видеть в этот момент Майкла Кентского. Думаю, что в его жизни это был единственный случай.
Такой прием мы видели везде, по всему нашему маршруту. В Кагалыме нам показывали новую школу искусств. Такой и в Москве нет. С замечательными классами, музыкальными инструментами, с бассейном, с великолепным тренажерным залом для детей, со столовой, которая выглядит как ресторан. В Уфе мы открывали отделение нашего Фонда, я был очень тронут, получив справку из местного загса о своем рождении. Там было написано, что Спиваков Владимир Теодорович родился 12 сентября 1944 года в Уфе. Отец Теодор Владимирович Спиваков. Место работы - завод 26, цех 4. Мастер. Мать Екатерина Осиповна Спивакова.
Концертмейстер в клубе "Ударник". Отец мой воевал, а после контузии работал на оборону. Они там познакомились, в эвакуации, подружились, поженились, и в результате получился такой экземпляр. Я думаю, что правильно говорят:"Яблоко от яблони недалеко падает". Многое в человеке закладывается генетически. Жили мы достаточно просто. У нас была очень хорошая семья. Я не был свидетелем скандалов, семейных сцен, ссор. Помню, в классе шестом пришел к одному мальчику на день рождения, это было в Ленинграде. Его отец поругался с матерью, и полетело блюдо со студнем по воздуху. Это на меня огромное впечатление произвело. До сих пор помню. Мама была пианистка, первые музыкальные впечатления я получил от нее. Потом учился в районной музыкальной школе. В центральную
меня вначале не приняли, посчитали, что не очень способный. Очень многим обязан своим учителям. В этих педагогах было ощущение чистоты служения. Если вы занимались химией, то к вам в аудиторию входила женщина-профессор, которая служила химии. Вы занимались физикой, и приходил человек, который не просто делал опыты, но - служил физике. Таким же был и профессор Янкелевич, мой учитель. Это были люди, которые не думали о жизненных благах, не думали о
зарплате, и тогда небольшой. Они не смотрели на часы, как это происходит на Западе, когда у профессора строго по двадцать минут на человека. Сделал два замечания, дальше - следующий. Поточный метод. Ученики, как чемоданы, сваливаются с движущейся ленты. А тут были служители. И, знаете, в провинции эти люди остались. Они не получают зарплату, они могут жить буквально на четыре картошки в день. Часто они вынуждены заниматься с детьми, со студентами у себя дома. Но продолжают служить. Как священники, для которых это не работа, а веление сердца, человеческий и профессиональный долг. Священник должен служить мессу, должен читать проповедь, должен молиться - это его служение. Так же и эти люди живут. Я считаю своим долгом протягивать руку таким людям. Встретив в
Перми Татьяну Шевцову, которая именно так любит детей, занимается с ними, я протягиваю ей руку - не скажу, помощи - сочувствия и онимания. Почти по Тургеневу. Помните, у человека не было что отдать другому, и он протянул руку. И тот поблагодарил его за понимание и сопричастность. Поэтому в Перми я подарил для ее учеников трехчетвертную скрипочку замечательного мастера Жана-Батиста Вильома, которого называют французским Страдивариусом. Трехчетвертная скрипочка - это инструмент, на котором перед взрослой скрипкой играет ребенок. Я считаю очень важным, чтобы ребенок играл на хорошем инструменте, имея представление о том, каким должен быть настоящий звук.
Сейчас я лечу в Париж к семье и уже на следующий день буду у скрипичного мастера смотреть инструменты. Наш Фонд, исполнительным директором которого является Екатерина Ширман, старается искать талантливых юных музыкантов по всей стране, устраивает концерты в России и за границей, всячески старается им
помочь. Когда я бываю здесь на гастролях, то, как правило, прослушиваю детей. То же было и сейчас. В Белоруссии есть 12-летний скрипач Олег Яцына, он у меня теперь просто в душе живет, настолько это чудесный, изумительный музыкант. Так вот первое, что я сделаю в Париже, это приобрету ему инструмент,
чтобы несколько ближайших лет он играл на нем. Я очень хорошо помню, как мне родители покупали скрипку. Тогда это было очень дорого - 20 тысяч рублей. Помню, как папа с восьми утра на трамвае объезжал знакомых по всему городу. И человек, который продавал эту скрипку, сидел в нашей комнате в коммунальной квартире и ждал приезда отца. Помню, как он приехал с портфелем, и там были завернутые в газету деньги. Человек тридцать участвовало в этом процессе. Может, оттуда желание помочь, чем можешь? Я думаю, что главная сила человека - это сила его притяжения, его духовные корни, его учителя в самом широком смысле слова, огромный круг людей, под воздействие которых он попадает. Моя жизнь так устроена, что ни в одном городе не бываю больше недели. Гастроли и репетиции расписаны до двухтысячного года. Но, где бы ни находился, я живу в России. Тело наше путешествует, мысли - бегущая строка, но душа и все привязанности - здесь. "Виртуозы Москвы" будут и дальше разъезжать по России и бывшим союзным республикам, потому что приобретаемый здесь опыт и радость общения с людьми ни с чем нельзя сравнить. Человек должен возделывать свой сад.
- Какой вам видится благотворительная деятельность в России? - Ваш Фонд помогает многим одаренным детям. Как сегодня самочувствие талантливой 14-летней пианистки Алины Коршуновой, которой вы помогаете? - Занимают ли вас правительственные перемещения и манипуляции? - МЫ ЧАСТО несправедливы к так называемым "новым русским". Многие из них - люди с высшим образованием, те, кто понял, что своими кандидатскими и докторскими диссертациями прожить уже не смогут. Они направили свой интеллект по иной стезе. Думаю, что у них сейчас есть ощущение некоего внутреннего голода, есть желание поделиться с другими своим благосостоянием. И по уму, и по сердцу они способны на это. Но нужны соответствующие условия в виде работающих на благотворительность законов. Государству следует планировать соответствущую ситуацию. На благотворительности построено финансирование крупнейших культурных институций Запада.
Раз уж мы пошли их путем, так давайте и этот опыт перенимать. За счет благотворительности живут многие театры, оркестры, так живет Метрополитен-Опера. Если государство не дает субсидий, это вовсе не означает мгновенной смерти культуры. У нас же дело идет к полному параличу. Государство лишает науку финансирования, и что - сидеть ждать летального исхода через три года? Этого просто не должно быть. В каждом человеке заложено стремление планировать свою жизнь, планировать свой день. В то же время наши граждане видят, что их
правительство не способно спланировать вообще ничего. Возникает ужасное ощущение неуверенности: а что будет завтра? Кто будет завтра? А нужно ли будет завтра то, что я делаю сегодня? Благотворительность, как и все остальное, нуждается в социальном планировании. Сначала необходим соответствующий закон,
потом некоторое время, прежде чем он начнет работать. Я думаю, что каждый человек должен возделывать в своем саду деревья, а плоды выносить для общего пользования. Может, не стоит об этом говорить, но поскольку вы спросили, скажу, что благодаря деятельности нашего благотворительного Фонда три очень одаренных ребенка остались живы и могут полноценно работать. 14-летняя талантливая пианистка Алина Коршунова, о которой вы спрашиваете, находится сейчас в Нью-Йорке, в специальной онкологической клинике, и я каждый день звоню туда. У нее страшный диагноз - саркома тазобедренной кости. Здесь операцию
сделать не могут. Мы дважды отправляли ее на обследование, отправляли анализы в разные западные онкологические клиники. Все говорили, что она безнадежна. Только одна клиника в Нью-Йорке отозвалась, сказав, что они должны посмотреть на нее. Там работает крупнейший специалист именно по этому виду заболевания.
Было уже несколько критических дней, когда лейкоциты у нее падали практически до нуля. Американцы считают, что ее могло не быть уже месяц назад. С присущей им прямотой они спросили у Алины: "Ты хочешь жить или ты хочешь умереть?" Это их стиль. Помню, как я сам лежал в американской клинике и они мне сказали, что через два дня должен быть результат анализа, который подтвердит или опровергнет их предварительный диагноз. Спрашиваю: "А какой он?" Они отвечают: "Рак крови". В результате я за эти два дня много чего передумал и уже дал соответствующие распоряжения жене, кому что оставить...
По поводу Алины я даже боюсь еще о чем-то говорить. Битва не выиграна, и мы можем только надеяться и молиться. Сейчас я попросил купить ей беззвучную клавиатуру, на которой она может упражняться, лежа в постели. И я верю и надеюсь на то, о чем ей сказал: "Мы еще выйдем, Алина, на сцену Большого зала
консерватории и будем вместе играть". Об этом мечтаю.
Для каждого артиста важно ощущение, что он нужен, но особенно это важно для молодых. Я есть! Я нужен! Вот это чувство надо дать людям. Я слушал выступление Дениса Шаповалова на конкурсе Чайковского. Это замечательно талантливый человек, который, кстати, захотел поработать в оркестре "Виртуозы Москвы",
пообщаться с опытными музыкантами. Он мне играл свою программу. Вообще чудный, душевный мальчик из Керчи. Но как его здесь мучали - ему не давали инструмент. Раньше и речи не могло быть о том, чтобы не дать нашим музыкантам, играющим на конкурсе имени Чайковского, инструмент из Госколлекции. И что сейчас? Я звонил за полгода, просил, с меня потребовали гарантию на миллион долларов! Ну где я возьму этот миллион? И, наоборот, люди, хотевшие украсть скрипку Ойстраха работы Страдивариуса, совершенно спокойно это сделали. Дениса запирали в комнате на несколько часов, а инструмент дали за десять дней до конкурса. За это время к инструменту практически невозможно привыкнуть. Ведь это общение с целым духовным миром, который заложен в инструменте. Игра - это как соединение ваших душ. У одного инструмента нота фа в этом месте находится, у другого - в другом. И вот Денис получает его в стрессовом состоянии, зная, что через десять дней ему играть сложнейшую программу! Страшная психологическая травма. И то, что он стал победителем нынешнего конкурса Чайковского, - это
настоящий подвиг.
Я никогда не забуду чувство, когда мне дали возможность пройти через шестой подъезд Ленинградской филармонии. Мрамор, лестница с красным ковром, мысль о том, что по ней ходили Рахманинов, Чайковский, Глазунов, великие артисты. И вот и мне разрешили войти. Это был храм, в который входили с трепетом, посмотрите, как сегодня выглядит Большой зал консерватории, войдите в артистические комнаты, в туалеты. Сама консерватория в жутком состоянии. Но точно в таком же состоянии и все общество. Правительство не владеет ситуацией. Ситуация владеет правительством. Причем оно живет не чувствами - интересами.
Своими, по большей части. Я не говорю, что раньше было лучше. Екклезиаст был прав, когда писал, что если кто думает, что раньше было лучше, то не от
мудрости эта мысль. Просто существовала система, которая как-то работала. Я выступал на международных конкурсах и считал за честь играть в большом зале Института имени Гнесиных. Там же репетировали по ночам. Помню, как перед концертом на мою репетицию пришел в полночь профессор Янкелевич и слушал до
половины третьего ночи. Вот что такое было получить сольный концерт в Гнесинском институте. Потом тебе давали Малый зал консерватории, и только потом - Большой. Сейчас вся та система не работает. Кто купит зал, тот в нем и играет. Вытащить искусство и культуру отдельно от всего остального - невозможно.
Откуда возникла история с шахтерами? Я, конечно, не специалист и говорю как дилетант, но просто вижу, что в таких случаях происходит на Западе. Ясно, что уголь сегодня не самый главный источник энергии. И там люди, которые работали на шахтах, были переброшены на совершенно другие виды деятельности.
У нас что, об этом не знали? Наше правительство глупее всех? Нет, просто не хотели думать о будущем, не планировали, не моделировали возможные ситуации. Потому что люди в правительстве живут сегодняшним днем, и живут для себя. Вот что меня беспокоит. Люди прекрасно все понимают, когда видят сегодняшние
правительственные перемещения, борьбу различных сил за сферы влияния, все эти манипуляции с общественным мнением, кто в данный момент влияет на президентскую семью, у кого усилилась позиция, у кого ослабла.
В результате существует несколько измерений. Измерение, в котором находится наше правительство, - как бы недосягаемое и обособленное. Измерение, в котором находится остальное общество, значительно ниже. И еще есть измерение, в котором находится непосредственно каждый человек. И из всех этих сосудов -
сообщающихся только два: общество и человек. А для того чтобы была возможность общения с теми, кто наверху - как бы в мыльном пузыре, - надо этот пузырь время от времени прокалывать. Тогда и получится диффузия. Виртуозная реальность.
- Что для вас музыка?
- Как вы относитесь к нападкам в прессе?
- Как вы соединяете диктат дирижера с человеческой мягкостью?
- КОГДА-ТО Маргарита Лонг сказала: "Мы - творцы, чей день труда длится вечность". Это путь всех людей, которые серьезно и честно относятся к своему делу. Мы прекрасно понимаем, что приходим играть не в башню из слоновой кости, а перед публикой, которая живет ожиданием, и важно не разочаровать ее.
Музыка - сфера искусства, где главенствующее место занимает подсознание. Ты создаешь поле воздействия между сценой и залом, нечто вроде электрической дуги взаимовлияния. От этого зависит длина паузы, которую ты выдерживаешь. Или то, как спиной чувствуешь зал, как он дышит. Или не дышит. Это поле воздействия
дает тебе ощущение твоей нужности, необыкновенной радости. Того, что называется "радостью сердца". А потом не спишь ночи и с трудом встаешь с кровати. Но если запретить тебе выходить вечером на публику - это смерть. Утесов как-то написал: если я буду лежать в гробу, услышу звучащую музыку и не встану - значит, я действительно умер.
Когда говорят, что "красота спасет мир", думаю, имеется в виду, что человек способен отказаться от собственного эгоизма, от эгоцентризма, услышать другое, высшее. Не люблю слово - "мое". Сейчас это - ваше, а через пять минут это совсем не ваше, и, может, никогда и не было вашим. Безусловно, предрасположенность у
русского слушателя к прекрасному, к чему-то тонкому, к высокому, пожалуй, больше, чем во всем мире. Я это на концертах здесь чувствую. Может, это от нашей несытости. Может, от того, что люди живут без опоры. И сама функция искусства в России сейчас изменилась. Это не функция удовольствия. Не функция социального призыва. Она стала, мне кажется, уделом утешения, сопричастности людей друг к другу, к высокому. Знаете, что меня сегодня огорчает в российских газетах? То, о чем когда-то упомянул Бернард Шоу, заметивший, что часто журналисты не видят разницы между глобальной катастрофой и падением с велосипеда. Нарушение шкалы ценностей приняло такие размеры, что привело к параличу общества. Извините меня, но получается, что средства массовой информации приняли участие в обесценивании человеческой жизни вместе с теми людьми, которые обесценили ее давным-давно. И, как результат, все эти убийства, в том числе и убийства самих журналистов. Я не очень много читаю о себе, но есть статьи, которые причиняют боль, потому что люди видят только то, что на в искусстве, в творчестве - особенно. Нынешний же журналистский стиль напоминает ловлю рыбы спиннингом. Забросил блесну, случайно попал в рыбу, - вытащил, вот и статья. Почему, что, как, отчего? Может, вообще эту рыбу надо было оставить живой, а не бросать в кастрюлю. Появлялись статьи, которые огорчали меня и сутью своей, и тоном. Словно журналист удовлетворял чувство собственной неполноценности, обливая грязью другого. Когда критик начинает свою статью с цвета костюма на артисте, с, как теперь принято говорить, "тусовки", какая присутствовала в зале, и что случилось скандального, - то дальше читать не хочется, потому что в
серьезность критика уже не веришь. В "Нью-Йорк Таймс" вы не прочитаете, в какой одежде был артист. Там может быть всего пять строчек, но они будут либо убийственные, либо нейтральные, либо хвалебные. Но так или иначе, вы понимаете, что серьезные люди пришли проанализировать данную программу.
У нас же люди хотят видеть какой-то скандал, изнанку любого события. Я действительно очень переживал вначале, когда читал о себе нечто подобное. Сейчас просто стараюсь не обращать внимания. Я отвечаю за класс оркестра, за свою работу. Где-то среди прочего было написано, что я не репетировал с оркестром перед концертами. Но привели хоть какие-то доказательства? Я вообще не мыслю себе, как можно выйти на сцену, не репетируя. Надо не знать меня, не знать музыки, не знать специфики оркестра. В нынешней поездке у нас каждый день были перед концертами трехчасовые репетиции. Это страшная работа. А когда люди не ценят работу другого, они себя не уважают. Или пишут о том, что музыканты покидают оркестр. Ну а если человек постарел за те восемнадцать лет, что оркестр существует, и ему просто тяжело путешествовать по девять часов в автобусах или в душных поездах без кондиционера? Если он хочет осесть в тихом месте и вести преподавательскую работу? Наверное, его можно понять. Сейчас другое происходит. В оркестр пришло много молодых, и возникла интересная ситуация. Старики доказывают, что они-то и есть настоящие виртуозы, которые все знают и умеют. А молодые стараются доказать, что их не зря пригласили и они тоже чего-то
стоят. И работают с горящими глазами, и по ночам занимаются с сурдинками, чтобы не мешать соседям по отелю. И не завидую тем, кто живет рядом, когда в отель приезжает оркестр, потому что все они занимаются, абсолютно все. Дирижерский пульт - не место для удовлетворения диктаторских комплексов. Когда выходишь к оркестру, надо очень хорошо знать, для чего это делаешь. Ноты - мысль музыканта. Просто он выражает ее значками. Вы можете прочитать эту мысль и передать ее всему оркестру. Потом что-то придумываешь, чтобы создать единую образную атмосферу. Для этого надо иметь некую внутреннюю идею. Слушатель может и не знать этой идеи, но он подпадает под магнетизм созданной атмосферы. Исполняя достаточно сложное произведение, я не считаю зазорным несколько слов сказать о нем аудитории. Настроить ее на волну. Как приемник, когда поищешь немного и достигаешь хорошей слышимости без помех. Аннотаций в программах сейчас нет. Нет человека, который выходил бы как Соллертинский в ленинградской филармонии и читал лекцию. Или как Андроников, гениально читавший свои рассказы. Тогда все было ясно. А сейчас, допустим, предстоит "Прощальная симфония" Гайдна. Кто-то может не знать, что это была своеобразная форма протеста Гайдна против невыплаты зарплаты. Он пришел просить деньги у князя Эстергази, а тот сказал: "Извините, нас и на свечи-то денег не хватает". Тогда не было принято, как
сейчас, ложиться на шпалы, была более интеллигентная форма протеста. В симфонии Гайдна музыканты, один за другим уходя со сцены, задували свечи. В отличие от нашего правительства, князь понял иронию и поднял зарплату музыкантам. Было очень интересно, когда в Уфе после исполнения "Антиформалистического райка" Дмитрия Шостаковича, где он с большим сарказмом вывел образ Сталина, ко мне подошла женщина и сказала: "Ну, Владимир Теодорович, я просто не ожидала от вас, что вы привезете в Уфу такую вещь, где так Иосифа Виссарионовича прикладывают. Просто не ожидала!". И, знаете, удивительно, как эта вещь сегодня по-разному воспринимается в разных городах и в разных республиках. У Шостаковича есть такое место, где хор поет о том, что тех, кто не согласен с нами, мы будем просто сажать. "Да-да-да-да! Сажать! Сажать! И в лагеря всех направлять!" Так вот в Белоруссии зал в этом месте устроил настоящую овацию...
Мне кажется важным, чтобы публика понимала, что музыка, которую мы играем, не есть нечто музейное. Во все времена были те же проблемы, что сегодня. Человек не меняется. Каким он был в Урарту, таким остается и сегодня.

ИГОРЬ ШЕВЕЛЕВ.
Разработка:Немченко А.Б 1985-2002 гг. (c) НИА "Наследие отечества"
 
Статус
В этой теме нельзя размещать новые ответы.

Поделиться страницей

Пользователи онлайн

Сейчас на форуме нет ни одного пользователя.
Всего: 85 (пользователей: 0, гостей: 85)

Последние сообщения

ClassicalMusicNews.Ru

Сверху