День 3-й, утро. Интересно, а Равель понимал, что он понаписал в своём "Вальсе"?! Филипп Копачевский устроил в нём целую "Фантастическую симфонию" Берлиоза, хотя и начал поэму с изумительного Равеля. Полонез ("Героический") был сыгран тоже ярко, но без особых подробностей и без единого форшлага перед пральтриллером на ми-бемоль в первой октаве. По мне - так уж лучше группетто сыграть, но с форшлагом.
Совершенно сказочной была "Колыбельная" Шопена - как прекрасный детский сон о волшебной музыкальной табакерке. Левая рука ни разу не вышла за рамки своего нюанса - играла вот уж действительно, как заведённая. 1-ый палец правой руки практически один творил произведение в произведении - не какие-нибудь подголоски, а целую партию. Такого я даже у А. Коробейникова с его "тремя руками" не слышала.
Ну - с, кто там пенял, что Христенко плохо играл и Романовский делал что-то чудовищное?! Вас на сегодняшнем вечере не было?
Андрей Дубов очень интересно переложил "Ночь на Лысой горе" Мусоргского. Слушая коду, я подумала, что если бы он не играл сто десятый опус, если бы да кабы...
Наталья Соколовская была со скамейки ну очень каких-то запасных. Вальс Глинки в обработке В. Грязнова начался очень мило, но потом музыка ушла в развесистую попсу.
Александра Лубянцева в Любеке, наверное, завербовали. Он маскировал программу: Бетховена играл, как Гайдна (может, и стильно, но это не была "Патетическая"); вместо "Мефисто - вальса" был этюд "Сложные арпеджио (и гаммы)", только оч-чень быстрый. Ритм в нём тоже было не узнать. Лишь "Фейерверк" был сам собой и совершенно фантастически начат. Потом Александр начал прижимать верхние мелодические ноты и выпал из стиля. Публику сегодня муха укусила - бешено орали всем троим участникам.
С билетами на конкурс становится всё плотнее и плотнее. Будьте готовы!
Вынужден отреагировать. Копачевского многие отчаянно ругали, но никто, кажется, не высказал основную, элементарную истину об его игре. Истина в том, что никакого там пианиста, артиста и так далее нет. Есть очередная жертва Нерсесьяна. Парень, вероятно, был более или менее талантливый, но сейчас это абсолютно стандартный терминатор, ничем по существу не отличающийся от своих предшественников по "чайнику" (в частности, Мацуева и Амирова) и не только, имя коим - легион. Именно так в 2004 году колотил в Шопене Амиров. В 2007 году он уже понимал, что делать этого нельзя, но было уже поздно. По всей видимости, для Копачевского тоже поздно уже сейчас. Бессмысленно обсуждать, как он исполнял, видите ли, то или иное произведение. Потому что в результате прохождения через доренсковский конвейер он утратил контакт с музыкой, что выражается прежде всего в звуковом отчуждении, а причиной имеет принципиальный отказ от использования индивидуальности и души в процессе исполнения, представляющий собой суть метода Доренского, наладившего на такой основе массовое производство музыкальных киборгов. Работу метода, кстати говоря, легче всего было проследить по поведению Луганского, попавшего в руки к мэтру уже довольно зрелым и ещё живым музыкантом: десять лет назад на его концертах было прямо-таки видно, как он, начав играть, буквально берёт себя за горло, дабы затем постепенно выдавливать из себя отдельные ноты.
У более юных товарищей Луганского нет необходимости осуществлять эту мучительную процедуру: между ними и инструментом раз и навсегда воздвигнута стеклянная стена, которую они не видят и сквозь которую просто просовывают руки, переключающиеся в этот момент на управление через вживлённые в голове вьюношей микро- или макрочипы.
Короче говоря, в результате что бы ни играл Копачевский и его товарищи по несчастью, это будет всего лишь стуком. Я не понимаю, как можно не слышать этого: того, что каждая нота у них - это мёртвый камень или камушек, который они вбрасывают в эфир в соответствии с автоматически действующей в них программой. Весь саунд их - это колочение, на пиано в такой же мере, как и на форте, просто на пиано это не так режет ухо, а сами они уже даже не ощущают болевого порога, переходя к отчаянному стуку даже, скажем, в мазурке Шопена. Если же попадает, не дай бог, полонез, или что-нибудь вообще "быстрое и долгое", они расслабляются совсем и просто долбят, долбят, долбят. Это и видели мы сегодня в Вальсе... но по сути и в Колыбельной тоже. В последнем случае просто сыпался более мелкий, но совершенно окаменевший горох. Попытки найти здесь музыку, красоту, душу могут вызвать только боль.
Христенко играл не плохо, а гораздо хуже, чем плохо, а именно: никак.
Соколовская для своих лет была довольно неплоха, и если б она по непонятной причине не завалила первые две части Моцарта, выглядела бы на фоне китайцев она вполне себе ничего.
Публика сегодня юыла, как и вообще на этом конкурсе, весьма и весьма сдержанна.
Насчет Дубова согласен: юноша во многих отношениях весьма симпатичный, но Бетховена он играл без всякого понятия. Впрочем, в Гнесинке их учат таким вот образом приглаживать и вылизывать Бетховена, Брамса и так далее. Но уж тут-то... ну достаточно, по-моему, один раз послушать какую-нибудь классическую запись, Рихтера, Шнабеля... неважно кого, чтоб понять, что это - не то. Раз он не понимает - это печальный симптом.
А ещё утром был Щербаков. Он, по-моему, заслуживает отдельного разговора, хотя в принципе про него в общем потоке был достаточно адекватный отзыв. По мне так в сто раз интересней услышать его в оставшихся турах.
