ПИАНИСТЫ, их мысли, советы и высказывания

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
http://izvestia.ru/news/584176
Дмитрий Башкиров: «Поздно эмигрировать в моем возрасте»
Статья вышла в марте этого года, надеюсь, также будет кому-то интересна!
Корифей русской фортепианной школы — о том, как получать удовольствие, будучи невыездным

Фото: Кирилл Башкиров

В Москве впервые гастролирует Иерусалимский фестиваль камерной музыки. За два вечера в столичной консерватории будет представлен дайджест знаменитого форума, основанного пианисткой Еленой Башкировой. Ее отец — один из столпов русской фортепианной школы, Дмитрий Башкиров — тоже приехал в Москву: корреспондент «Известий» дождался его после мастер-класса в Музее Гольденвейзера на Тверской.

— Расскажите о фестивале, который привезла в Москву ваша дочь.

— 13 лет назад Елена основала фестиваль камерной музыки в Иерусалиме, который сейчас уже имеет мировое имя. В прошлом году ситуация была очень напряженная, в Израиле едва не началась война. Дочь обзвонила всех участников, около 50 человек, и сказала: «Мы совершенно не будем в претензии, если вы не приедете». Никто не отказался. И словно в награду за это накануне первого концерта было заключено перемирие. А сейчас в Москве нашлись заинтересованные люди, которые решили дать презентацию фестиваля здесь, в Московской консерватории.

— Почему вы сами не выйдете на сцену?

— Я не играю уже три с половиной года. Когда мне исполнилось 80, я сказал себе: «Лучше — не могу, а хуже — не хочу». С тех пор я целиком посвятил себя педагогике, которую всегда любил больше, чем свою игру.


Фото: Кирилл Башкиров

— А почему вы не преподаете в Московской консерватории?

— Потому что руковожу кафедрой фортепиано в Мадридской высшей школе королевы Софии. В Москве я преподавал 35 лет, но работать надо по-настоящему, совмещать с Мадридом не выйдет. Да и почему я вообще должен на девятом десятке работать и там, и сям? Я горжусь званием почетного профессора Московской консерватории, оно за мной останется до тех пор, пока буду «куролесить». Пожизненно, в общем.

— Правда ли, что вы эмигрировали в Испанию?

— Чушь собачья! У меня даже нет там жилья. В школу королевы Софии профессора приезжают со всего мира. В домах около школы выкуплены квартиры, у каждого из нас там своя автономная комната со всеми удобствами. Мы приезжаем на восемь дней в месяц и отдаем все учебные часы, а в остальное время работают ассистенты. Такая оригинальная система.

Но живу я в Москве, слово «эмигрант» ко мне не применимо. Поздно эмигрировать в моем возрасте. Когда были у меня конфликты с властями и все моральные основания для эмиграции, я не уехал. Зачем буду уезжать сейчас?

— Какие были моральные основания?

— В 1980 году меня «заперли», и восемь с половиной лет я был невыездным. Но не озлобился, продолжал с удовольствием работать, гастролировал по СССР, обожал советскую публику. И только в 1989-м меня выпустили.

— Так поздно?

— Ну, это никогда не поздно.

— Я к тому, что перестройка уже подходила к концу.

— Выезд тогда регулировали аж три инстанции: КГБ, отдел культуры ЦК КПСС и Министерство культуры. КГБ меня отпустил: как сказал помощник председателя комитета, «на вас папочка тоненькая». Позвонил в отдел культуры ЦК: там тоже все было в порядке. А Минкультуры не пускало до последнего. Когда я пришел к замминистра Георгию Александровичу Иванову (мы его называли ГАИ), он сказал: «Мы заботимся о вас». — «Это как?» — «Вот вы выедете за рубеж, а вас стукнут по голове и принудят к невозвращению. Не понимаю, чем вы недовольны — мы же разрешаем вам играть в своей стране». Сейчас звучит невероятно, но, видите, я должен был чувствовать благодарность за то, что мне разрешили играть у себя на родине.

— Недавно узнал от своего корейского друга, что поток иностранцев, желающих учиться фортепианной игре в Москве, уменьшился: они говорят, что лучшие представители русской школы умерли или разъехались.

— Отчасти я с ними согласен. С корифеями — Нейгаузом, Гольденвейзером, Обориным, Флиером, Гинзбургом — сейчас никто не сравнится. С другой стороны, всё равно мы учим, и всё равно это русская школа: оттого что я преподаю в Мадриде, ничего не меняется. Я проповедую то искусство, которому научился в Москве. Думаю, что это обязанность каждого воспитанника русской школы, работающего за рубежом.

— То есть русская фортепианная школа как таковая еще жива?

— Она будет жива, пока жива классическая музыка. Не может она исчезнуть. Слишком мощное явление.

— Не так давно по социальным сетям распространился видеоролик…

— ...где я упал во время мастер-класса. Это безобразие. Очень противные люди выложили съемку в интернет. Ноги моей в этом городе никогда больше не будет. Но, как ни смешно, падение пошло на пользу моей популярности. Например, в Зальцбурге я прочел в местной газете: «Профессор Башкиров упал, но тут же вскочил как ни в чем не бывало и продолжил занятие, в очередной раз удивив нас своей энергией».

— Меня это тоже поразило.

— Когда я работаю, всё остальное — пустяки, ничего не замечаю.

— В беседах с испанцами и другими европейцами вам случалось говорить что-либо в защиту России?

— Когда меня спрашивают, отвечаю. Выступать в роли судьи — не в моем характере, потому что в каждом политическом явлении есть pro и contra, и я со своими любительскими мнениями не хочу вылезать на страницы «Известий».

Могу сказать только то, что знаю сам. Вот все говорят: там свободная пресса. Да о чем речь! Они же ничего не показывают! Я вначале думал, может, это преувеличение. Нет, смотрю сам, — так и есть. И еще хочу сказать, что последние 10 лет все мероприятия в мире, которые происходили с подачи Америки, кончались фиаско. Тут то же самое получилось, только почему должен страдать украинский народ, я понять не могу. Для меня это очень чувствительно, потому что много десятилетий я регулярно играл на Украине, в том числе в Донецке и в Горловке.

А санкции, по-моему, вредят только простым людям — не политикам и не олигархам. Никакого нравоучения из этих санкций не выйдет. Видимо, их авторы совсем не понимают русский народ. Русский народ не от недоедания устраивает революции. Такой терпеливости, как у нас, нет ни у кого.

— Вы будете сидеть в жюри конкурса Чайковского?

— На сей раз буду, хотя отношения с этим конкурсом у меня сложные. В 1958 году, когда он проводился в первый раз, меня всячески принуждали к участию. А я отказался. Незадолго до того я победил на конкурсе Маргариты Лонг в Париже, сам удивился этой победе и дал себе слово, что больше никогда в жизни не буду играть на конкурсах. По тем временам я вел себя, мягко говоря, смело. В оргкомитете страшно обиделись и никогда не приглашали меня в жюри — вплоть до конца 1990-х.

А сейчас я понимаю, почему Валерий Гергиев меня позвал. Во-первых, мы давно знакомы, я играл еще с совсем молоденьким Валерой в Московской консерватории. А во-вторых, за мной нет шлейфа мафиозной фигуры. Он понимает, что я мухлевать не буду.

— Какая у вас мечта, если она есть?

— Хочу как можно дольше преподавать. На каждом уроке или мастер-классе я получаю инъекцию бодрости, которой хватает до следующего раза. У меня стойкое ощущение, что пока я могу заниматься музыкой, ничего катастрофического со мной не случится. Я прошел через серьезные операции — например, тройное шунтирование сердца, когда из ноги взяли три заплатки и поставили их на сердце. Был на грани выживания, но всё прошло хорошо. Так что я оптимист, примеры для подражания вроде актера Владимира Зельдина или пианистки Людмилы Сосиной всегда перед лицом. Вот если перестану преподавать, тогда мне точно каюк.


Фото: Кирилл Башкиров
 

Tatiana

Участник

Trist

Привилегированный участник
Privilege
http://izvestia.ru/news/584176
Дмитрий Башкиров: «Поздно эмигрировать в моем возрасте»
Статья вышла в марте этого года, надеюсь, также будет кому-то интересна!
Корифей русской фортепианной школы — о том, как получать удовольствие, будучи невыездным

Фото: Кирилл Башкиров

В Москве впервые гастролирует Иерусалимский фестиваль камерной музыки. За два вечера в столичной консерватории будет представлен дайджест знаменитого форума, основанного пианисткой Еленой Башкировой. Ее отец — один из столпов русской фортепианной школы, Дмитрий Башкиров — тоже приехал в Москву: корреспондент «Известий» дождался его после мастер-класса в Музее Гольденвейзера на Тверской.

— Расскажите о фестивале, который привезла в Москву ваша дочь.

— 13 лет назад Елена основала фестиваль камерной музыки в Иерусалиме, который сейчас уже имеет мировое имя. В прошлом году ситуация была очень напряженная, в Израиле едва не началась война. Дочь обзвонила всех участников, около 50 человек, и сказала: «Мы совершенно не будем в претензии, если вы не приедете». Никто не отказался. И словно в награду за это накануне первого концерта было заключено перемирие. А сейчас в Москве нашлись заинтересованные люди, которые решили дать презентацию фестиваля здесь, в Московской консерватории.

— Почему вы сами не выйдете на сцену?

— Я не играю уже три с половиной года. Когда мне исполнилось 80, я сказал себе: «Лучше — не могу, а хуже — не хочу». С тех пор я целиком посвятил себя педагогике, которую всегда любил больше, чем свою игру.


Фото: Кирилл Башкиров

— А почему вы не преподаете в Московской консерватории?

— Потому что руковожу кафедрой фортепиано в Мадридской высшей школе королевы Софии. В Москве я преподавал 35 лет, но работать надо по-настоящему, совмещать с Мадридом не выйдет. Да и почему я вообще должен на девятом десятке работать и там, и сям? Я горжусь званием почетного профессора Московской консерватории, оно за мной останется до тех пор, пока буду «куролесить». Пожизненно, в общем.

— Правда ли, что вы эмигрировали в Испанию?

— Чушь собачья! У меня даже нет там жилья. В школу королевы Софии профессора приезжают со всего мира. В домах около школы выкуплены квартиры, у каждого из нас там своя автономная комната со всеми удобствами. Мы приезжаем на восемь дней в месяц и отдаем все учебные часы, а в остальное время работают ассистенты. Такая оригинальная система.

Но живу я в Москве, слово «эмигрант» ко мне не применимо. Поздно эмигрировать в моем возрасте. Когда были у меня конфликты с властями и все моральные основания для эмиграции, я не уехал. Зачем буду уезжать сейчас?

— Какие были моральные основания?

— В 1980 году меня «заперли», и восемь с половиной лет я был невыездным. Но не озлобился, продолжал с удовольствием работать, гастролировал по СССР, обожал советскую публику. И только в 1989-м меня выпустили.

— Так поздно?

— Ну, это никогда не поздно.

— Я к тому, что перестройка уже подходила к концу.

— Выезд тогда регулировали аж три инстанции: КГБ, отдел культуры ЦК КПСС и Министерство культуры. КГБ меня отпустил: как сказал помощник председателя комитета, «на вас папочка тоненькая». Позвонил в отдел культуры ЦК: там тоже все было в порядке. А Минкультуры не пускало до последнего. Когда я пришел к замминистра Георгию Александровичу Иванову (мы его называли ГАИ), он сказал: «Мы заботимся о вас». — «Это как?» — «Вот вы выедете за рубеж, а вас стукнут по голове и принудят к невозвращению. Не понимаю, чем вы недовольны — мы же разрешаем вам играть в своей стране». Сейчас звучит невероятно, но, видите, я должен был чувствовать благодарность за то, что мне разрешили играть у себя на родине.

— Недавно узнал от своего корейского друга, что поток иностранцев, желающих учиться фортепианной игре в Москве, уменьшился: они говорят, что лучшие представители русской школы умерли или разъехались.

— Отчасти я с ними согласен. С корифеями — Нейгаузом, Гольденвейзером, Обориным, Флиером, Гинзбургом — сейчас никто не сравнится. С другой стороны, всё равно мы учим, и всё равно это русская школа: оттого что я преподаю в Мадриде, ничего не меняется. Я проповедую то искусство, которому научился в Москве. Думаю, что это обязанность каждого воспитанника русской школы, работающего за рубежом.

— То есть русская фортепианная школа как таковая еще жива?

— Она будет жива, пока жива классическая музыка. Не может она исчезнуть. Слишком мощное явление.

— Не так давно по социальным сетям распространился видеоролик…

— ...где я упал во время мастер-класса. Это безобразие. Очень противные люди выложили съемку в интернет. Ноги моей в этом городе никогда больше не будет. Но, как ни смешно, падение пошло на пользу моей популярности. Например, в Зальцбурге я прочел в местной газете: «Профессор Башкиров упал, но тут же вскочил как ни в чем не бывало и продолжил занятие, в очередной раз удивив нас своей энергией».

— Меня это тоже поразило.

— Когда я работаю, всё остальное — пустяки, ничего не замечаю.

— В беседах с испанцами и другими европейцами вам случалось говорить что-либо в защиту России?

— Когда меня спрашивают, отвечаю. Выступать в роли судьи — не в моем характере, потому что в каждом политическом явлении есть pro и contra, и я со своими любительскими мнениями не хочу вылезать на страницы «Известий».

Могу сказать только то, что знаю сам. Вот все говорят: там свободная пресса. Да о чем речь! Они же ничего не показывают! Я вначале думал, может, это преувеличение. Нет, смотрю сам, — так и есть. И еще хочу сказать, что последние 10 лет все мероприятия в мире, которые происходили с подачи Америки, кончались фиаско. Тут то же самое получилось, только почему должен страдать украинский народ, я понять не могу. Для меня это очень чувствительно, потому что много десятилетий я регулярно играл на Украине, в том числе в Донецке и в Горловке.

А санкции, по-моему, вредят только простым людям — не политикам и не олигархам. Никакого нравоучения из этих санкций не выйдет. Видимо, их авторы совсем не понимают русский народ. Русский народ не от недоедания устраивает революции. Такой терпеливости, как у нас, нет ни у кого.

— Вы будете сидеть в жюри конкурса Чайковского?

— На сей раз буду, хотя отношения с этим конкурсом у меня сложные. В 1958 году, когда он проводился в первый раз, меня всячески принуждали к участию. А я отказался. Незадолго до того я победил на конкурсе Маргариты Лонг в Париже, сам удивился этой победе и дал себе слово, что больше никогда в жизни не буду играть на конкурсах. По тем временам я вел себя, мягко говоря, смело. В оргкомитете страшно обиделись и никогда не приглашали меня в жюри — вплоть до конца 1990-х.

А сейчас я понимаю, почему Валерий Гергиев меня позвал. Во-первых, мы давно знакомы, я играл еще с совсем молоденьким Валерой в Московской консерватории. А во-вторых, за мной нет шлейфа мафиозной фигуры. Он понимает, что я мухлевать не буду.

— Какая у вас мечта, если она есть?

— Хочу как можно дольше преподавать. На каждом уроке или мастер-классе я получаю инъекцию бодрости, которой хватает до следующего раза. У меня стойкое ощущение, что пока я могу заниматься музыкой, ничего катастрофического со мной не случится. Я прошел через серьезные операции — например, тройное шунтирование сердца, когда из ноги взяли три заплатки и поставили их на сердце. Был на грани выживания, но всё прошло хорошо. Так что я оптимист, примеры для подражания вроде актера Владимира Зельдина или пианистки Людмилы Сосиной всегда перед лицом. Вот если перестану преподавать, тогда мне точно каюк.


Фото: Кирилл Башкиров
http://www.spdm.ru/141015mk
Открытые для публики мастер-классы Д. Башкирова в Доме музыки СПб в октябре
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
http://www.ng.ru/culture/2015-08-27/8_concerts.html
Лауреаты делают кассу 27.08
Не поняла про даты концертов в Доме музыки, это опечатка?
Tatiana сказал(а):
Аня, статья какая то странная. Надеюсь Гробницу Куперена не перепутали с Ночным Гаспаром!))
Аня, Таня, даты, к сожалению, перепутаны!
Зашла на официальный сайт Дома музыки, Люка играет 21, 22 декабря. Вот ссылки.

http://www.biletservis.ru/debarg.html 21 декабря Билеты от 4500 руб.

http://www.biletservis.ru/debarg.html 22 декабря Билеты от 5500 руб.

А это - общая ссылка на концерты в декабре в Доме музыки:
http://www.biletservis.ru/concerts/december/
 
Последнее редактирование:

Tatiana

Участник
Аня, Таня, даты, к сожалению, перепутаны!
Зашла на официальный сайт Дома музыки, Люка играет 21, 22 декабря. Вот ссылки.

http://www.biletservis.ru/debarg.html 21 декабря Билеты от 4500 руб.

http://www.biletservis.ru/debarg.html 22 декабря Билеты от 5500 руб.

А это - общая ссылка на концерты в декабре в Доме музыки:
http://www.biletservis.ru/concerts/december/
Наташа! На 21 декабря на сайте МДМ нашла билеты от 1.000 и выше.
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Наташа! На 21 декабря на сайте МДМ нашла билеты от 1.000 и выше.
Таня, я посмотрела общую ссылку со всеми концертами на декабрь, там, напротив каждого концерта и имени исполнителя, стояли суммы. Если есть билеты по 1000 руб, это замечательно, так как не каждый, к сожалению, может позволить себе два таких дорогих билета.
 

Trist

Привилегированный участник
Privilege
ЛЮКА ДЕБАРГ: ИЗ ЛЮБОЙ МУЗЫКИ ДЕЛАТЬ ЧУДО
Автор материала Оливье Беллами. Перевод Марины Акимовой.

После Ван Клибера русским ещё не случалось до такой степени воспламеняться от иностранного пианиста. Объект этой любви: француз 24 лет, открытый конкурсом Чайковского. После этого Москва видит в Люка Дебарге одного из будущих мировых грандов.

"Этот француз, о котором все говорят - это что, твой ученик?" - спросил Денис Мацуев, который появился в жюри только в третьем туре, у Рены Шерешевской, преподавателя Эколь Нормаль в Париже. "Ты виновата," - добавил он смеясь.
Как минимум можно сказать, что этот француз не оставил никого безразличным. Пианист Люка Дебарг, 24 лет, происходящий из Компьеня, сын физиотерапевта и медсестры, пришёл четвертым на конкурсе Чайковского и получил большой приз русской критики. Он покорил некоторых членов жюри (Башкиров, Березовский, Фельцман) и не понравился кое-каким другим. Это закон жанра для оригиналов.

Уникальный случай в истории конкурса, когда босс, Валерий Гергиев, попросил его играть на гала-концерте, зарезервированном для первых премий, и предложил ему почетное место (как и третьему призеру виолончелистов) на пресс-конференции по объявлению результатов, по-королевски растоптав протокольные правила. Дирижер аплодировал ему публично и вскоре предложил сыграть концерт в Мариинском. 14 июля (так!) в 19 часов.
Видя лавину комментариев и наплыв сочувственных статей в английской прессе, легко предположить в этом новое издание скандального Погорелича - в том смысле, что он вызывает намного больше интереса, чем три первых премии. Люка Дебарг сохраняет хладнокровие: "Я остаюсь сосредоточенным на музыке и готовлюсь к концерту в Санкт-Петербурге. Моя семья узнает новости обо мне из прессы, они к такому не привыкли и для них это дико. Я очень хорошо знаю, что этот внезапный интерес к моей персоне может в следующий раз трансформироваться во что-то другое - вплоть до того, что меня выкинут на помойку". Та же осторожность со стороны его педагога: "Лауреаты всегда вызывают драчки среди поклонников. Быть четвертым, это уже выдающееся достижение". Разница, может быть, в том, что благодаря прямым трансляциям и бесплатному архиву на МедичиТВ, весь мир мог следить за конкурсными прослушиваниями, и в соцсетях разгорелся пожар противоречивых мнений. Выступления во втором туре и в финале с оркестром посмотрели десятки тысяч интернет-зрителей. Очень неожиданная публичность для артиста, до той поры абсолютно неизвестного: "Я совсем не жалуюсь на результат, и у меня нет ощущения, что я был гадким утенком среди финалистов..."
Что касается конкурса Чайковского, то поехать на него придумала Рена Шерешевская. "Когда я его услышала в первый раз, - рассказывает она, - это не укладывалось ни в какие рамки - было и гениально, и дико в одно и то же время. У него уже был огромный репертуар, я почувствовала фантастический потенциал. Вообразите, что он знал наизусть 14 сонат Метнера и играл по слуху Третью сонату Прокофьева, никогда не открывая её нот".

Добавьте к этому сильную личность и широкий кругозор во всех областях культуры. "Я себе сказала, что русские просто влюбятся в такой феномен". Дикий алмаз, который четыре года подвергался огранке.

Если хочешь добиться известности и попасть в обойму, то международный конкурс остается наилучшим способом. "Некоторые обожают конкурсы за спортивность, это немного глупо, но это существует, - утверждает Люка Дебарг. - Другие лицемерно критикуют соревновательность, в то время как сами уже обладают связями или продались музыкальной мафии," - живо продолжает этот молодой человек, который не лезет за словом в карман. "Да, это правда, что сейчас есть интернет, но я мечтал сыграть в этом зале, в консерватории Чайковсого". Это легендарное место обладает также великолепной акустикой: "Ты себя чувствуешь как в пузыре. Звук легко летит и не слишком реверберирует. Ты находишься в настоящей звуковой действительности".

Люка Дебарг, однако, не рассматривал этот конкурс как спортивное состязание. "Я не превратился в военную машину. Я думал о том, чтобы сыграть хороший концерт, чтобы была музыка. Больше ни о чем. Я человек, я мог струсить, я знал, что много есть того, что от меня не зависит, так что надо было просто отдать всё, без всяких рассчетов". А как по-другому? Давление было слишком сильным. Развитие событий слишком непредсказуемым. После первого тура, француз не знал, спасен ли он, вплоть до полуночи. А программу второго ему пришлось играть в семь часов вечера назавтра. "Я сохранил всё напряжение. За час до выступления, без ф-но, я воспроизвел всё внутри себя. А потом бросился в воду".
Уже после предварительных прослушиваний имя француза распространилось во мгновение ока, как по бикфордову шнуру. Профессор Сергей Доренский, наткнувшись на него в коридоре, его ободрил: "С вами русская публика полюбит русскую музыку! Браво!" На первом туре, напряжение было физически ощутимо во время 7ой сонаты Бетховена, которую зал приветствовал громом аплодисментов. После безупречных Шопена, Листа и Рахманинова он тронул публику до слез Сентиментальным вальсом Чайковского (смелый выбор). Он уже покорил тогда самых требовательных музыкантов, которые приходили поговорить с ним и дотронуться до него, как до какого-то божественного явления. Сцена, которую трудно представить вне пределов России. Гленн Гульд считался гением по обе стороны Атлантики, но только за Уралом он превратился в полубога.

После сонаты Метнера и Ночного Гаспара на втором туре публика аплодировала стоя в течение десяти минут. Теперь ни один русский музыкант не сможет игнорировать его имя. Вплоть до прохожих на улице, которые его узнавали и громко приветствовали. До охранника парковки, который пригласил его разделить пиво и воблу. После этого, пропущенный в финал, он должен был сыграть два концерта с оркестром (Второй Листа и Первый Чайковского) - при том, что с оркестром он играл впервые в жизни! Кроме того, оркестр никогда не играл Второй Листа и дирижеру не хватало опыта. Люка Дебарг справился с давлением и избежал катастрофы. Присутствие Рены Шерешевской его поддержало, сыграв важную роль. "Занимались мы немного, но хорошо. Мне было необходимо, чтобы она была здесь".

Мы говорим о программе. Он знает, что не всем понравился его Ночной Гаспар. О Мишеле Бероффе говорить не будем: и так понятно, что это не самый горячий его поклонник. Люка Дебарг также учился в Парижской консерватории у Жан-Франсуа Эссэ. "Я хотел придумать заново это сочинение, - не переписать его, потому что это не моя музыка, но предложить своё видение. И конечно, вся французская система на меня накинулась, - заключает он. - А на конкурсе нельзя играть так, чтобы это могло кому-то не понравитья - так говорят. Но мне на это плевать. И я устал от слишком известного репертуара, такого, как Шопен или Лист, где ничего нельзя сделать нового или собственного без того, чтобы услышать окрики. Очень трудно сегодня захватить слушателей Балладой Шопена, потому что все всё уже слышали и исполнитель не может там пошевелиться лишний раз. Поскольку никто не осмеливается (это делать), то концерты становятся скучными. Публика хочет услышать такого Шопена или Бетховена, которых уже знает. Платит за то, чтобы услышать программу - не за то, чтобы открыть артиста". Так он громит в припадке жесткой откровенности, находясь в стране, где откровенность считается главным достоинством искусства.

Люка Дебарг предпочитает играть Метнера: поскольку он мало известен, даже в России, то можно безболезненно отстаивать своё видение. "Есть так много музыки, которая требует только, чтобы в ней жили, и которая сама полна жизни". Я говорю, что мне очень понравился его Сентиментальный вальс Чайковского - он туда привнес чистоту шопеновских мазурок. "Я утверждаю, что в любом произведении слышу настоящую музыку, а не последовательность нот - можно делать чудеса, если верить в эту музыку". Его игра плотная, но в то же время очень ясная. Он улыбается: "Это Рена. Она хочет, чтобы каждая нота что-то означала. Она более требовательна, чем любое жюри в мире".
Он говорит с жаром. У него нет намерения провоцировать, но он и не обходит острые углы, так же как и не огораживается в целях самозащиты. Он энергичен и неуступчив. Предположим, он не изменится. Кто-то будет находить его претенциозным или надменным. Но он не такой. В нем нет ложного смирения, он не пытается понравиться, не льстит, но и не допускает фамильярности. Это такая редкость. Однажды, когда его предаст журналист или испепелит какой-нибудь критик , он, возможно, закроется, будет отказываться от интервью и тогда начнут говорить, а за кого он себя принимает. Его агент примется давить на него, так же как и организаторы. И, возможно, его тоже вынудят "продаться", придет его черед. И он научится двойной игре... или исчезнет из виду. Если только ему не удастся навязать свои правила, как Аргерих, Лупу, Ковачевичу, Пирес или Фрейре. Эти правила, это правила музыки. "Я душой и телом в музыке, это всё, что я могу сказать". Его риторика - французская, но в его горячности есть что-то славянское. Что то от Антигоны, отказывающейся согнуть позвоночник. Дерзость, очевидно. Отказ от лицемерия, чувство риска.

Действительно, почему жюри конкурса не попыталось исключить влияние индивидуального вкуса своих членов, сколь угодно уважаемых, для того чтобы суметь коллективно избрать артиста, обладающего оригинальностью? привнесение личного вкуса ни к чему не ведет. В лучшем случае будет выбран кандидат - общий знаменатель, ни рыба ни мясо. В худшем победит кандидат интриганов, прикрывающихся красивыми словами. Почему каждый председатель жюри не обращается к своим коллегам с такой речью перед началом: "Не спрашивайте себя, нравится ли вам это или нет, спрашивайте себя, есть ли в этом искусство, обдумано ли это, выстроено, прочувствовано ли, захватило ли это вас, может быть, даже "торкнуло". Словом, была ли в этом музыка. И тогда, может быть, мы сможем говорить единым голосом". Но, возможно, это в порядке вещей, когда первые премии достаются прилежным ученикам, когда настоящие артисты не нравятся всем и каждому и дорога к признанию может быть для них более крутой. Русские даже говорят, с некоторым фатализмом, что настоящих музыкантов надо искать от четвертой премии и ниже.
И почему не увидеть в "казусе Дебарга" больше, чем просто скандал, направленный на увеличение тиража газет - увидеть здесь новую страницу в истории вековой и бурной любви между Россией и Францией, в то время как Франция остается Францией, а не только лишь членом НАТО. В конце концов, это француз, воспитанный русской, так же как Ван Клиберн был техасцем, воспитанным русской.

Пересматривал ли он свои выступления на МедичиТВ? "Да, но не из самолюбования, а когда готовился к концерту в Мариинском. Удивительно, но то, чем я был доволен, оказалось полным ошибок, а то, что мне казалось неудачным, обернулось самым лучшим".

Люка Дебарг играет ещё и в джазовой группе. И ещё он композитор. Как Самсон Франсуа, Роберт Казадезюс и другие пианисты прошлого. Он не учился в композиторском классе. В любом случае, этому нельзя научиться, говорили Барток и Дебюсси - ты просто композитор или нет. Люка Дебарг ещё не знает, как это относится к нему. Он просто сочиняет. Соната для виолончели и ф-но почти закончена, соната для скрипки и ф-но на подходе. "Написать красивую мелодию с красивым басом, это возможно. Написать вторую тему и сделать так, чтобы они обе смешались в богатстве гармонических красках, вот это уже гораздо труднее".
Он не обожествляет никакого классического композитора. "Я уважаю их жертву музыке". Он ищет свою собственную эстетику, но не отказывается от влияния мэтров: Монтеверди, Скрябина, Пуленка, Дебюсси. После века гениальных эссеистов (Пикассо и Стравинского), Люка Дебарг думает, что двадцать первый век может ещё нам преподнести сюрпризы. "Без сомнения, должно быть найдено что-то новое, или открыто заново". Потому что он верит в священную ценность искусства. "Акт создания - это не самоцель. Я убежден, что это путь к тому, чтобы вести Человека от одного к другому, чтобы связать Человека и Бога, Человека и Природу, Человека с самим собой и с себе подобными".
Играть музыку для него - это связывать плоть с плотью, плоть с духом, при этом неизбежно нарушая комфорт и уверенность. "Моцарт всё ещё вторгается в порядок вещей, даже сегодня". Может ли исполнитель подняться в ранг создателя? Он отвечает вопросом на вопрос: как можно сомневаться в этом, когда слышишь Горовица, Гилельса, Гульда или Соколова сегодня? Которые также являются проводниками, сталкерами.
Люка Дебарг чувствует себя достаточно вооруженным для того, чтобы бороться и выстоять. Артист - это одновременно и король, и святой, и поэт, и жертва, и воин. Во всякое время. "Хотят сделать из меня что-то особенное, а потом спустят с пьедестала. Я хочу просто остаться собой, остаться в музыке и бороться за то, чтобы остаться в этой правде". Пожелаем долгой дороги этому герою, чтобы он выполнил до конца свою миссию.
В тот момент, когда писались эти строки, у Люка Дебарга ещё не было агента, который бы занялся его карьерой, но предложения сыплются как из мешка в его отключенный телефон и в его переполненный ящик. Муж Рены Шерешевской вносит эти предложения в записную книжку: фестиваль в Кольмаре, Чили, Перу, Токио, Нагойя, Италия... Он также откроет фестиваль в Бове с Березовским в октябре. 22 декабря 2015 он должен вернуться в Москву чтобы отдать должное музыкальным критикам, присудившим ему приз, сыграв концерт в зале консерватории. После этого девяностолетняя Ирина Антонова, создательница легендарных Декабрьских вечеров вместе с Рихтером, тоже попросила его участвовать. Словом, каникулы - это ещё не завтра. Рена, которая отдыхает в Австрии, тешит себя мечтой: увидеть, как Реми Женье и Люка Дебарг играют ансамблем, такие разные и оба такие удивительные. Для французского фортепиано решительно настают прекрасные дни.
 
ЛЮКА ДЕБАРГ: ИЗ ЛЮБОЙ МУЗЫКИ ДЕЛАТЬ ЧУДО
Автор материала Оливье Беллами. Перевод Марины Акимовой.

После Ван Клибера русским ещё не случалось до такой степени воспламеняться от иностранного пианиста. Объект этой любви: француз 24 лет, открытый конкурсом Чайковского. После этого Москва видит в Люка Дебарге одного из будущих мировых грандов.

"Этот француз, о котором все говорят - это что, твой ученик?" - спросил Денис Мацуев, который появился в жюри только в третьем туре, у Рены Шерешевской, преподавателя Эколь Нормаль в Париже. "Ты виновата," - добавил он смеясь.
Как минимум можно сказать, что этот француз не оставил никого безразличным. Пианист Люка Дебарг, 24 лет, происходящий из Компьеня, сын физиотерапевта и медсестры, пришёл четвертым на конкурсе Чайковского и получил большой приз русской критики. Он покорил некоторых членов жюри (Башкиров, Березовский, Фельцман) и не понравился кое-каким другим. Это закон жанра для оригиналов.

Уникальный случай в истории конкурса, когда босс, Валерий Гергиев, попросил его играть на гала-концерте, зарезервированном для первых премий, и предложил ему почетное место (как и третьему призеру виолончелистов) на пресс-конференции по объявлению результатов, по-королевски растоптав протокольные правила. Дирижер аплодировал ему публично и вскоре предложил сыграть концерт в Мариинском. 14 июля (так!) в 19 часов.
Видя лавину комментариев и наплыв сочувственных статей в английской прессе, легко предположить в этом новое издание скандального Погорелича - в том смысле, что он вызывает намного больше интереса, чем три первых премии. Люка Дебарг сохраняет хладнокровие: "Я остаюсь сосредоточенным на музыке и готовлюсь к концерту в Санкт-Петербурге. Моя семья узнает новости обо мне из прессы, они к такому не привыкли и для них это дико. Я очень хорошо знаю, что этот внезапный интерес к моей персоне может в следующий раз трансформироваться во что-то другое - вплоть до того, что меня выкинут на помойку". Та же осторожность со стороны его педагога: "Лауреаты всегда вызывают драчки среди поклонников. Быть четвертым, это уже выдающееся достижение". Разница, может быть, в том, что благодаря прямым трансляциям и бесплатному архиву на МедичиТВ, весь мир мог следить за конкурсными прослушиваниями, и в соцсетях разгорелся пожар противоречивых мнений. Выступления во втором туре и в финале с оркестром посмотрели десятки тысяч интернет-зрителей. Очень неожиданная публичность для артиста, до той поры абсолютно неизвестного: "Я совсем не жалуюсь на результат, и у меня нет ощущения, что я был гадким утенком среди финалистов..."
Что касается конкурса Чайковского, то поехать на него придумала Рена Шерешевская. "Когда я его услышала в первый раз, - рассказывает она, - это не укладывалось ни в какие рамки - было и гениально, и дико в одно и то же время. У него уже был огромный репертуар, я почувствовала фантастический потенциал. Вообразите, что он знал наизусть 14 сонат Метнера и играл по слуху Третью сонату Прокофьева, никогда не открывая её нот".

Добавьте к этому сильную личность и широкий кругозор во всех областях культуры. "Я себе сказала, что русские просто влюбятся в такой феномен". Дикий алмаз, который четыре года подвергался огранке.

Если хочешь добиться известности и попасть в обойму, то международный конкурс остается наилучшим способом. "Некоторые обожают конкурсы за спортивность, это немного глупо, но это существует, - утверждает Люка Дебарг. - Другие лицемерно критикуют соревновательность, в то время как сами уже обладают связями или продались музыкальной мафии," - живо продолжает этот молодой человек, который не лезет за словом в карман. "Да, это правда, что сейчас есть интернет, но я мечтал сыграть в этом зале, в консерватории Чайковсого". Это легендарное место обладает также великолепной акустикой: "Ты себя чувствуешь как в пузыре. Звук легко летит и не слишком реверберирует. Ты находишься в настоящей звуковой действительности".

Люка Дебарг, однако, не рассматривал этот конкурс как спортивное состязание. "Я не превратился в военную машину. Я думал о том, чтобы сыграть хороший концерт, чтобы была музыка. Больше ни о чем. Я человек, я мог струсить, я знал, что много есть того, что от меня не зависит, так что надо было просто отдать всё, без всяких рассчетов". А как по-другому? Давление было слишком сильным. Развитие событий слишком непредсказуемым. После первого тура, француз не знал, спасен ли он, вплоть до полуночи. А программу второго ему пришлось играть в семь часов вечера назавтра. "Я сохранил всё напряжение. За час до выступления, без ф-но, я воспроизвел всё внутри себя. А потом бросился в воду".
Уже после предварительных прослушиваний имя француза распространилось во мгновение ока, как по бикфордову шнуру. Профессор Сергей Доренский, наткнувшись на него в коридоре, его ободрил: "С вами русская публика полюбит русскую музыку! Браво!" На первом туре, напряжение было физически ощутимо во время 7ой сонаты Бетховена, которую зал приветствовал громом аплодисментов. После безупречных Шопена, Листа и Рахманинова он тронул публику до слез Сентиментальным вальсом Чайковского (смелый выбор). Он уже покорил тогда самых требовательных музыкантов, которые приходили поговорить с ним и дотронуться до него, как до какого-то божественного явления. Сцена, которую трудно представить вне пределов России. Гленн Гульд считался гением по обе стороны Атлантики, но только за Уралом он превратился в полубога.

После сонаты Метнера и Ночного Гаспара на втором туре публика аплодировала стоя в течение десяти минут. Теперь ни один русский музыкант не сможет игнорировать его имя. Вплоть до прохожих на улице, которые его узнавали и громко приветствовали. До охранника парковки, который пригласил его разделить пиво и воблу. После этого, пропущенный в финал, он должен был сыграть два концерта с оркестром (Второй Листа и Первый Чайковского) - при том, что с оркестром он играл впервые в жизни! Кроме того, оркестр никогда не играл Второй Листа и дирижеру не хватало опыта. Люка Дебарг справился с давлением и избежал катастрофы. Присутствие Рены Шерешевской его поддержало, сыграв важную роль. "Занимались мы немного, но хорошо. Мне было необходимо, чтобы она была здесь".

Мы говорим о программе. Он знает, что не всем понравился его Ночной Гаспар. О Мишеле Бероффе говорить не будем: и так понятно, что это не самый горячий его поклонник. Люка Дебарг также учился в Парижской консерватории у Жан-Франсуа Эссэ. "Я хотел придумать заново это сочинение, - не переписать его, потому что это не моя музыка, но предложить своё видение. И конечно, вся французская система на меня накинулась, - заключает он. - А на конкурсе нельзя играть так, чтобы это могло кому-то не понравитья - так говорят. Но мне на это плевать. И я устал от слишком известного репертуара, такого, как Шопен или Лист, где ничего нельзя сделать нового или собственного без того, чтобы услышать окрики. Очень трудно сегодня захватить слушателей Балладой Шопена, потому что все всё уже слышали и исполнитель не может там пошевелиться лишний раз. Поскольку никто не осмеливается (это делать), то концерты становятся скучными. Публика хочет услышать такого Шопена или Бетховена, которых уже знает. Платит за то, чтобы услышать программу - не за то, чтобы открыть артиста". Так он громит в припадке жесткой откровенности, находясь в стране, где откровенность считается главным достоинством искусства.

Люка Дебарг предпочитает играть Метнера: поскольку он мало известен, даже в России, то можно безболезненно отстаивать своё видение. "Есть так много музыки, которая требует только, чтобы в ней жили, и которая сама полна жизни". Я говорю, что мне очень понравился его Сентиментальный вальс Чайковского - он туда привнес чистоту шопеновских мазурок. "Я утверждаю, что в любом произведении слышу настоящую музыку, а не последовательность нот - можно делать чудеса, если верить в эту музыку". Его игра плотная, но в то же время очень ясная. Он улыбается: "Это Рена. Она хочет, чтобы каждая нота что-то означала. Она более требовательна, чем любое жюри в мире".
Он говорит с жаром. У него нет намерения провоцировать, но он и не обходит острые углы, так же как и не огораживается в целях самозащиты. Он энергичен и неуступчив. Предположим, он не изменится. Кто-то будет находить его претенциозным или надменным. Но он не такой. В нем нет ложного смирения, он не пытается понравиться, не льстит, но и не допускает фамильярности. Это такая редкость. Однажды, когда его предаст журналист или испепелит какой-нибудь критик , он, возможно, закроется, будет отказываться от интервью и тогда начнут говорить, а за кого он себя принимает. Его агент примется давить на него, так же как и организаторы. И, возможно, его тоже вынудят "продаться", придет его черед. И он научится двойной игре... или исчезнет из виду. Если только ему не удастся навязать свои правила, как Аргерих, Лупу, Ковачевичу, Пирес или Фрейре. Эти правила, это правила музыки. "Я душой и телом в музыке, это всё, что я могу сказать". Его риторика - французская, но в его горячности есть что-то славянское. Что то от Антигоны, отказывающейся согнуть позвоночник. Дерзость, очевидно. Отказ от лицемерия, чувство риска.

Действительно, почему жюри конкурса не попыталось исключить влияние индивидуального вкуса своих членов, сколь угодно уважаемых, для того чтобы суметь коллективно избрать артиста, обладающего оригинальностью? привнесение личного вкуса ни к чему не ведет. В лучшем случае будет выбран кандидат - общий знаменатель, ни рыба ни мясо. В худшем победит кандидат интриганов, прикрывающихся красивыми словами. Почему каждый председатель жюри не обращается к своим коллегам с такой речью перед началом: "Не спрашивайте себя, нравится ли вам это или нет, спрашивайте себя, есть ли в этом искусство, обдумано ли это, выстроено, прочувствовано ли, захватило ли это вас, может быть, даже "торкнуло". Словом, была ли в этом музыка. И тогда, может быть, мы сможем говорить единым голосом". Но, возможно, это в порядке вещей, когда первые премии достаются прилежным ученикам, когда настоящие артисты не нравятся всем и каждому и дорога к признанию может быть для них более крутой. Русские даже говорят, с некоторым фатализмом, что настоящих музыкантов надо искать от четвертой премии и ниже.
И почему не увидеть в "казусе Дебарга" больше, чем просто скандал, направленный на увеличение тиража газет - увидеть здесь новую страницу в истории вековой и бурной любви между Россией и Францией, в то время как Франция остается Францией, а не только лишь членом НАТО. В конце концов, это француз, воспитанный русской, так же как Ван Клиберн был техасцем, воспитанным русской.

Пересматривал ли он свои выступления на МедичиТВ? "Да, но не из самолюбования, а когда готовился к концерту в Мариинском. Удивительно, но то, чем я был доволен, оказалось полным ошибок, а то, что мне казалось неудачным, обернулось самым лучшим".

Люка Дебарг играет ещё и в джазовой группе. И ещё он композитор. Как Самсон Франсуа, Роберт Казадезюс и другие пианисты прошлого. Он не учился в композиторском классе. В любом случае, этому нельзя научиться, говорили Барток и Дебюсси - ты просто композитор или нет. Люка Дебарг ещё не знает, как это относится к нему. Он просто сочиняет. Соната для виолончели и ф-но почти закончена, соната для скрипки и ф-но на подходе. "Написать красивую мелодию с красивым басом, это возможно. Написать вторую тему и сделать так, чтобы они обе смешались в богатстве гармонических красках, вот это уже гораздо труднее".
Он не обожествляет никакого классического композитора. "Я уважаю их жертву музыке". Он ищет свою собственную эстетику, но не отказывается от влияния мэтров: Монтеверди, Скрябина, Пуленка, Дебюсси. После века гениальных эссеистов (Пикассо и Стравинского), Люка Дебарг думает, что двадцать первый век может ещё нам преподнести сюрпризы. "Без сомнения, должно быть найдено что-то новое, или открыто заново". Потому что он верит в священную ценность искусства. "Акт создания - это не самоцель. Я убежден, что это путь к тому, чтобы вести Человека от одного к другому, чтобы связать Человека и Бога, Человека и Природу, Человека с самим собой и с себе подобными".
Играть музыку для него - это связывать плоть с плотью, плоть с духом, при этом неизбежно нарушая комфорт и уверенность. "Моцарт всё ещё вторгается в порядок вещей, даже сегодня". Может ли исполнитель подняться в ранг создателя? Он отвечает вопросом на вопрос: как можно сомневаться в этом, когда слышишь Горовица, Гилельса, Гульда или Соколова сегодня? Которые также являются проводниками, сталкерами.
Люка Дебарг чувствует себя достаточно вооруженным для того, чтобы бороться и выстоять. Артист - это одновременно и король, и святой, и поэт, и жертва, и воин. Во всякое время. "Хотят сделать из меня что-то особенное, а потом спустят с пьедестала. Я хочу просто остаться собой, остаться в музыке и бороться за то, чтобы остаться в этой правде". Пожелаем долгой дороги этому герою, чтобы он выполнил до конца свою миссию.
В тот момент, когда писались эти строки, у Люка Дебарга ещё не было агента, который бы занялся его карьерой, но предложения сыплются как из мешка в его отключенный телефон и в его переполненный ящик. Муж Рены Шерешевской вносит эти предложения в записную книжку: фестиваль в Кольмаре, Чили, Перу, Токио, Нагойя, Италия... Он также откроет фестиваль в Бове с Березовским в октябре. 22 декабря 2015 он должен вернуться в Москву чтобы отдать должное музыкальным критикам, присудившим ему приз, сыграв концерт в зале консерватории. После этого девяностолетняя Ирина Антонова, создательница легендарных Декабрьских вечеров вместе с Рихтером, тоже попросила его участвовать. Словом, каникулы - это ещё не завтра. Рена, которая отдыхает в Австрии, тешит себя мечтой: увидеть, как Реми Женье и Люка Дебарг играют ансамблем, такие разные и оба такие удивительные. Для французского фортепиано решительно настают прекрасные дни.
Перевод классный! Молодец Марина Акимова! И журналист шикарный. Француз-француз :)
 

Пользователи онлайн

Сейчас на форуме нет ни одного пользователя.

ClassicalMusicNews.Ru

Сверху