Оркестры мира, дирижёры, репертуар

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
http://www.rg.ru/2015/09/22/temirkanov.html





На этой неделе, 25 сентября, симфонический оркестр во главе с Юрием Темиркановым откроет в Петербурге новый сезон в филармонии им. Шостаковича. Прозвучат концерт Брамса для фортепиано с оркестром N2 в исполнении американского пианиста Гаррика Ольссона и Девятая симфония Дмитрия Шостаковича.
Всего же в филармоническом абонементе N1 "Юрий Темирканов и его оркестр" запланированы 7 концертов.
За пару последних месяцев Темирканов со своим оркестром успел выступить в качестве главного гостя на международном фестивале "Анси классик", инициаторами которого являются французский музыкант Паскаль Эсканд и пианист Денис Мацуев. Из Франции коллектив отправился в швейцарский Люцерн, на фестивале MiTo в Италии был оркестром-резидентом, выступил в Милане и Турине, потом в лондонском Альберт-холле, в Бухаресте на фестивале Джордже Энеску. В перерывах между этими перелетами Юрий Темирканов и успел ответить на вопросы "РГ".

Юрий Хатуевич, ваш коллектив нередко выступает и с другими дирижерами. Слушаете ли вы эти концерты и как оцениваете?

Юрий Темирканов: Признаюсь, мне это особенного удовольствия не доставляет, потому что я больше волнуюсь, чем если дирижирую сам. Не знаю, почему. Волнуюсь, как родитель. Знаете, когда твои дети выступают на сцене - вот примерно такие же чувства.

Так вы ведь сами часто выступаете в роли приглашенного дирижера...

Юрий Темирканов: С каждым разом меня это удовлетворяет все меньше, потому что сам процесс напоминает мне фабрику, некое производство. Музыкальный мир превратился в бизнес, и мне это не близко. Для дирижера подобный вызов является компромиссом.

Тем не менее вы часто появляетесь за пультом оркестра Национальной академии Санта-Чечилия в Риме...

Юрий Темирканов: Да, в этом оркестре высококлассные музыканты, да и Италию я обожаю. Как говорил Адам Мицкевич, "каждый интеллигентный человек должен иметь две родины - Италию и страну, в которой родился".

Сегодня все чаще за дирижерским пультом мы видим исполнителей. Что-то изменилось в самой профессии?

Юрий Темирканов: Думаю, профессия дирижера сегодня в кризисе. Нет понятия "современный" и "несовременный" - есть понятие "ди-ри-жер". И хотя каждый исполнитель или дирижер зависим от своего времени, это мало сказывается на основе профессии. Хотя, конечно, надо понимать: в тоталитарные времена дирижеры могли быть диктаторами, мы помним такие примеры - они покрикивали, поругивали, палочки ломали. Это время прошло, сегодня музыканты образованны и информированны настолько, что дирижер должен каждый раз, приходя в оркестр, доказывать, что нужен им. Не докажешь этого - никакие творческие планы не реализуются.

За годы работы с оркестром Петербургской филармонии вы реализовали все свои творческие идеи?

Юрий Темирканов: Конечно, нет, у меня еще масса идей и проектов, поэтому я и продолжаю работать в оркестре. Когда ты возглавляешь такой коллектив, и особенно в такие сложные периоды, которые мы с ним преодолели, первой задачей становится не реализация собственных планов, а сохранение самого оркестра. И то, что это удалось, просто огромное счастье для меня, как руководителя.

В оркестре появилось много молодежи.

Юрий Темирканов: Этот процесс неизбежен - смена поколений. В принципе, я люблю в оркестре седые головы. Знаете почему? Ведь если такой музыкант уже играет не так, как Паганини, то он все равно несет в себе генетический код работы в этом оркестре, традиции. Молодежь часто приходит плохо воспитанной - в консерваториях этому не учат. Приходят неудавшиеся солисты, не очень счастливые, с неосуществленной мечтой - и думают, что делают одолжение тем, что пришли сюда. Наша задача - воспитать молодых музыкантов, которые понимают, какое счастье играть в оркестре Петербургской филармонии, что такое служить музыке, а не просто "зарабатывать".


Время сейчас тревожное, куда катится мир - никто не поймет. А что в этом мире, на этом фоне происходит с культурой - на ваш взгляд?

Юрий Темирканов: Во всем мире идет процесс одичания духовного - и наша страна не исключение. Телевидение развращает нацию, чтение вообще не в моде. Новое поколение перестало различать "культуру" и "псевдокультуру", тот же отвратительный русский язык с телеэкранов не научит ребенка отличать плохое от хорошего. Классическая музыка способна влиять на сознание людей, увлекать человека, освобождать его от дурных мыслей - но мы не всегда выигрываем.

Судя по числу слушателей, в том числе и молодых, на ваших абонементных концертах в Петербургской филармонии все не так уж безнадежно.

Юрий Темирканов: Да, люди приходят, и я это вижу. Меня не смущает, что "пузочесы" собирают огромные стадионы зрителей, что 99 % людей хочет просто развлечений. Когда ты выходишь в зал, который дышит так же, как ты, и ждет встречи с высоким искусством, - трудно не уважать этих людей. Работать для них - удовольствие...

А еще - знаете, я часто вспоминаю слова Пушкина: "Первый признак дикости народа заключается в неуважении к своему прошлому". Вот про это бы еще нам не забывать.
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
OSR готовится порадовать меломанов|L’OSR va réjouir les mélomanes

Автор: Надежда Сикорская, Женева, 23. 05. 2016




На прошлой неделе руководство Оркестра Романдской Швейцарии, одного из старейших музыкальных коллективов страны, огласило программу следующего сезона. Нам будет, что послушать!

Оркестр, с которым Наша Газета.ch уже несколько лет поддерживает партнерские отношения, продолжает радовать нас внимательным отношением к русской музыке.
Как и в текущем сезоне, в следующем афиши тоже будут пестреть знакомыми именами – как композиторов, так и исполнителей. Отметим, кстати, что даже «пролог» к прошедшей пресс-конференции, когда многочисленная публика еще только рассаживалась, а на экране сменяли друг друга анонсы предстоящих концертов, сопровождался знаменитой темой из «Ромео и Джульетты» Прокофьева.

Президент Фонда ОРШ Флоранс Ноттер поделилась с собравшимися относительно инсайдерской информацией: как мы писали год назад, в течение достаточного долго периода Оркестр будет существовать без худрука. Сменивший на этом посту Ярви Неэме Джонатан Нотт реально приступит к своим обязанностям только с 1 января 2017 года, буквально сразу отправившись в турне по Испании. А до тех пор маэстро в течение шести месяцев будет отдыхать после напряженной работы с Бамбергским симфоническим оркестром.

Так что новый сезон начнется без Нотта, но зато необычно. 2 сентября Оркестр выступит на открытии ежегодного женевского театрально-музыкального фестиваля La Batie и впервые в своей истории исполнит три произведения американского композитора Джона Адамса, яркого представителя минималистического направления в музыке, прославившегося сочинением «Trnasmigration of Souls», посвященного жертвам теракта 11 сентября 2001 года и принесшего ему Пулицеровскую премию. Одно из произведений, которые прозвучат в Женеве, написано в прошлом году и называется Scheherazade.2, то есть автор явно не оспаривает первенство Римского-Корсакова в «освоении» этой темы. Признаемся, мы с трудом представляем себе, как можно минимальными музыкальными средствами выразить восточную негу, но вот и узнаем.

Композитор Джон Адамс (© Christine Alicino)

Еще одна премьера для ОРШ – программа, специально подготовленная Оркестром к 10-летию Cartooning for Peace, организации, созданной в Женеве бывшим Генсеком ООН Кофи Аннаном ради защиты свободы слова. (Наша Газета уже о ней писала). По словам Флоранс Ноттер, прямо во время исполнения «Героической» симфонии Бетховена известные художники-карикатуристы Шаппатт и Планту будут творить на глазах у – изумленной? – публики. (16 сентября)

Второе посвящение Оркестра в предстоящем сезоне адресовано выдающемуся румынскому пианисту Дину Липатти, переехавшему в Женеву в 1943 году и умершему здесь в 1950-м в возрасте всего лишь 33 лет. ОРШ отметит 100-летие со дня его рождения Концертом для фортепиано с оркестром ля минор оп. 54 Шумана (вместе с прекрасным бразильским пианистом Нельсом Фрейре) и Четвертой симфонией Брамса (самостоятельно). (22 марта 2017 г.)

И еще один юбилей отметят женевские музыканты. В будущем году отметит свое 80-летие швейцарский дирижер Шарль Дютуа, о котором мы не раз вспоминали в связи с Фестивалем в Вербье. 16 и 17 марта 2017 года маэстро встанет за пульт ОРШ, чтобы, получается, в честь самого себя исполнить «Военный реквием» Бриттена. К участию в этих вечерах приглашена российское сопрано Татьяна Моногарова.

Сопрано Татьяна Моногарова (© E. Beregovoy)

Успех показа в прошлом году фильма «Властелин колец» в сопровождении живой музыки Говарда Шора повлек за собой ожидаемые последствия – опыт будет повторен, а эффект будет усилен мастерами цветочного магазина Floriot, давнего партнера оркестра. (30 сентября и 1 октября 2016 г.)

12 января 2017 года за пульт ОРШ встанет представитель среднего поколения российских дирижеров Василий Петренко, дебютировавший с Оркестром в 2012 году, о чем Наша Газета своевременно сообщила. В сопровождении ОРШ под его руководством пианист из Македонии Симон Трпчески исполнит «Рапсодию на тему Паганини» Рахманинова.

Главным событием предстоящего сезона с нашей точки зрения станет премьерное исполнение симфонической фантазии хорошо известной нашим читателям Леры Авербах «Ребенок менестрель и его странный зверинец» для скрипки, хора и оркестра, написанную по заказу ОРШ. Скрипичную партию исполнит Вадим Глузман, о котором мы писали совсем недавно. Заметим, что в программу трех вечеров (9, 10 и 11 ноября) включена также Четвертая симфония Чайковского.

Музыка Чайковского, а также Хачатуряна, Глазунова и Прокофьева будет звучать и 17 ноября 2016 года в концерте из серии «Прелюдия», адресованной молодежной аудитории.

Скрипач Сергей Хачатрян (© Terry Linke)

Среди программ, особенно дорогих ее лично сердцу, Флоранс Ноттер назвала, в частности, исполнение юным скрипачом Даниэлем Лозаковичем Концерта № 5 ля мажор KV 219 Моцарта (7, 8, 9 декабря 2016 г.) и его старшим коллегой Сергеем Хачатряном – Концерта ре мажор оп. 77 Брамса (31 мая 2017 года, в концерте прозвучит также «Весна священная» Стравинского).
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Незнакомый Мравинский
А.И.Соколов

http://www.classicalmusicnews.ru/articles/neznakomyiy-mravinskiy/
21.05.2016


Евгений Александрович Мравинский
О великом музыканте и дирижере Евгении Александровиче Мравинском написаны сотни страниц – глубокие научные музыковедческие изыскания, вдохновенные эссе, восторженные газетные и журнальные рецензии, бесхитростно наивные слушательские отзывы.

Вряд ли в моих скромных силах добавить ко всему написанному о творчестве Евгения Александровича что-либо новое.

Мне хотелось рассказать хоть немного о другом Мравинском, которого знали лишь немногие, те, кто долгие годы жил и работал рядом с ним и знал, что за ярким и сильным обликом его, таким знакомым и привычным для всех слушателей и почитателей его таланта скрывается еще и другой человек с чертами совершенно противоположными привычным и видимым.

Трудно представить себе, например, что человек этот, обладавший могучей всесокрушающей волей, легко поддавался влиянию, причем со стороны людей, в общем-то, довольно ничтожных, которых, к сожалению, было вокруг него немало. И потом ему стоило больших страданий преодолевать это, отбрасывать все ненужное и порочное, в чем они пытались порой его запачкать.

Трудно представить себе, каким по-детски наивным было иногда его восприятие мира, как он умел слушать других. Обладая огромным интеллектом, он, тем не менее, присматривался к тому, что думают и чувствуют другие и реагировал на это с трогательной непосредственностью.

В общем, этот казавшийся истинным суперменом человек на самом деле в душе был легко раним, совершенно не защищен. Всегда терзаемый сомнениями, он был начисто лишен чувства чванливого самодовольства и самолюбования.

На эстраде он был беспощаден ко всем, так же, впрочем, как и к самому себе. Он требовал полной отдачи всего себя без остатка. Суровый, жесткий иногда до жестокости в работе, в отношении к делу, он мог быть невероятно добр и мягок в жизни. Люди, впервые сталкивавшиеся с ним вне эстрады, всегда бывали поражены, как легко спадал этот груз власти его таланта, власти его гения, как легко с ним общаться, как легко с ним говорить, как он прост и естественен в обращении.

С чудесным феноменом “другого” Мравинского я столкнулся, делая еще тогда только лишь самые первые шаги в Ленинградской Филармонии.

Осень 1954-го, мне 22 года, я студент четвертого курса консерватории, идет второй месяц моей работы в оркестре. После репетиции в узеньком коридорчике за органом, за кулисами филармонии я неожиданно сталкиваюсь с Евгением Александровичем. Прижавшись к стеночке и стараясь занимать как можно меньше места, даю ему пройти, никак не рассчитывая на его внимание к моей скромной персоне.

Неожиданно Евгений Александрович останавливается и заговаривает со мной:

“Ну как Вы чувствуете себя в оркестре, как Вам работается?”.

Интонация очень приветливая, совсем не похожая на ту, которую я слышу на эстраде во время работы. И вдруг, как-то поддавшись этой интонации, отвечаю не задумываясь:

“Работать, конечно, безумно интересно, но очень страшно!”.

Евгений Александрович пристально разглядывает меня и потом говорит:

“А Вы знаете, я работаю на этой сцене уже скоро 20 лет, и мне тоже каждый день очень страшно, а особенно страшно перед концертом. Так и должно быть. Как только это чувство исчезнет, значит, Вы потеряли что-то очень важное и в Вашей жизни и в Вашей профессии…”.

Лишь много лет спустя, наблюдая бесконечный ряд дирижеров и солистов, я окончательно пришел к выводу, что это чувство, чувство страха не знакомо только тем музыкантам, которые, безусловно уверены в том, что они способны воссоздать перед публикой в абсолюте то, что звучит внутри них. Это чувство уверенности в возможности достижения идеала, очевидно, и освобождает их от этого страха.
Мучительное же осознание неразрешимости противоречия между физическим проявлением творчества и его духовной первоосновой, мучительное ощущение того, что человеческие силы не в состоянии адекватно выразить то, что ты хочешь, рождают это чувство страха, сомнения, которое к тому же является, пожалуй, основным источником бесконечного совершенствования в любом творчестве.

Очевидно, по этой же причине Евгений Александрович всегда генеральные репетиции предпочитал концертам. Он говорил, что “в концерте есть что-то противоестественное. Его окончательность вообще враждебна творчеству. На генеральной репетиции можно всегда что-то изменить, что-то исправить, подняться еще на ступеньку выше”.

Отсюда же, очевидно, и возникало отрицательное отношение к чванливой эталонности студийных записей, которым он часто предпочитал трансляционные, несмотря на отдельные погрешности, случайные промахи, обязательно имевшиеся в них. Он говорил, что студийные записи своей искусственной полноценностью рождают в нем всегда чувство неудовлетворенности и раздражения.

***

Вот еще несколько из бесчисленного множества дорогих мне воспоминаний о Евгении Александровиче. Всех их объединяет неожиданная непредсказуемость его человеческого облика, полного неповторимости и огромного личного обаяния.

Пражский портсигар
Музыкальный фестиваль “Пражская весна” 1955 года. Ослепительным майским солнцем и неправдоподобно чистыми улицами встречает нас Прага. Чистота везде такая, что сделала бы честь нашим послеоперационным палатам, хотя урн почти нигде не видно. Бросить где-нибудь на тротуаре или мостовой бумажку или окурок так же немыслимо, как в концерте зааплодировать по окончании первой части симфонии.

Сигареты у нас еще не вошли в моду. Большинство из нас курит папиросы. И сразу возникает проблема – как избавляться от окурков? Нахожу простой выход: в портсигаре на одной половине держу папиросы, на другую под резиночку аккуратно складываю недокуренные “чинарики”.

После репетиции к группе музыкантов неожиданно подходит Евгений Александрович и спрашивает:

“Нет ли у кого-нибудь папиросы?”

В ответ сразу протягивается несколько хорошеньких разноцветных коробочек с сигаретами. А надо сказать, что Евгений Александрович, будучи заядлым курильщиком, всегда предпочитал сигареты или папиросы самых простых и дешевых сортов.

Помню, когда-то были сигареты, которые назывались “Памир”, по-моему, самые дешевые. Вдоль пачки мимо грязно-серо-картонного пейзажа двигался бодрый турист с рюкзаком за спиной. Эти сигареты доморощенные острословы тех времен ласково называли “Нищий в горах”. Это был один из любимых сортов Евгения Александровича. Он предпочитал их всем “кентам”, “данхиллам”, “честерфилдам” вместе взятым.

Так вот, оглядев протянутые пачки, Евгений Александрович говорит:

“Нет ли у кого-нибудь хотя бы “Беломора”?

Тут я, переполненный гордостью, вынимаю из кармана портсигар и с готовностью протягиваю его Евгению Александровичу. И, о ужас! На одной половине портсигара ровным рядом лежат папиросы, на другой – четыре или пять окурков. Физиономия моя мгновенно становится цвета бархатной обивки кресел нашего филармонического зала.

Однако Евгений Александрович со свойственным ему врожденным аристократизмом спокойно берет папиросу, закуривает, с наслаждением затягивается дымом, а затем говорит:

“Вы напрасно так смущены. Ведь, в общем, между ними особой разницы и нет. Просто эти уже немного столкнулись с реальной жизнью – вот и все”.

Репетиция Гриши
Середина 60-х годов. Мой двоюродный брат Григорий Соколов, тогда еще школьник, делает свои первые шаги на большой концертной эстраде. Он должен выступить со вторым оркестром филармонии.

День концерта, как назло, совпадает с репетиционным днем Евгения Александровича в нашем оркестре. Репетиция начинается в 11 часов и заканчивается в 3 часа дня – значит, репетиция второго оркестра может начаться где-то не раньше четырех, и поэтому между репетицией и концертом времени уже почти не остается. Это, конечно, трудно.
Волнуется преподавательница Гриши – Лия Ильинична Зелихман. Огорчен сам Гриша, но поделать ничего нельзя – зал занят, репетировать можно только перед концертом. И вот я решаюсь на следующее предприятие.

Накануне концерта я встречаю Евгения Александровича, который только что приехал на репетицию, и обращаюсь к нему с просьбой:

“Нельзя ли нашу завтрашнюю репетицию перенести хотя бы на час вперед, чтобы освободить утро для репетиции второго оркестра?”.

В ответ я мгновенно слышу:

“Об этом не может быть даже речи!”.

Евгений Александрович своими большими решительными шагами удаляется в свою артистическую комнату. Я уже проклинаю себя за то, что полез с такой необдуманной просьбой, понимаю, что из этой затеи ничего, конечно, не выйдет и огорченный возвращаюсь на сцену и продолжаю разыгрываться перед репетицией.

Минут за пять до ее начала ко мне подходит инспектор оркестра и говорит:

“Евгений Александрович просит Вас зайти к нему.”

Ну, думаю, сейчас получу еще за наглость и отправляюсь к Евгению Александровичу. К моему большому изумлению Евгений Александрович начинает очень уважительно объяснять, почему он вынужден был мне отказать.

Говорит о том, что в психологическом отношении репетиционное время очень важно, что и музыканты, и дирижер живут по каким-то биологическим часам, двигать которые очень опасно для дела и это очень отражается на ходе работы – человек, настроенный репетировать утром, днем будет работать уже с совсем другим ощущением, что все это не каприз, что это чрезвычайно важно для дела. Поэтому я не должен ни в коем случае на него обижаться. Я, конечно, смущен таким поворотом событий гораздо больше, чем если бы получил выговор.

Неожиданно Евгений Александрович переходит на Гришины дела, начинает подробно расспрашивать о его занятиях, о его игре, о его будущем с большой заинтересованностью, говорит о том, что хотел бы когда-нибудь поиграть с ним, и вообще весь разговор заканчивается совсем в неожиданных для меня тонах.

После репетиции часа через три, когда Евгений Александрович уже уходит с эстрады, перед оркестром появляется инспектор и объявляет:

“Товарищи артисты, завтра репетиция начнется на два часа позже, в 13 часов”.

Всю жизнь пытаюсь решить для себя, какая воля абсолютна и истинна – та ли, которая лишь способна ломать, сокрушать и подчинять себе других, или та, которая хоть иногда с доброй человеческой мудростью способна подчинить себе вековую нашу человеческую гордыню.

Телеграмма
Август 1963-го года. Жена Евгения Александровича – Инна Михайловна Серикова – смертельно больна. Прервав все свои гастроли и работу, Евгений Александрович ни на один день не покидает Ленинград. Оркестр уже находится в Кисловодске на летнем сезоне. И вот где-то в конце августа возникает необходимость для него все-таки приехать, хотя бы на неделю, в Кисловодск и продирижировать закрытие сезона.

Скрепя сердце, Евгений Александрович собирается в дорогу. Перед отъездом получает твердые заверения, что каждый день из Ленинграда будет телеграмма с подробным сообщением о состоянии здоровья Инны Михайловны. С этим он оставляет ее в Ленинграде.

Мы закрываем сезон. И вот в день отъезда из Кисловодска долгожданная телеграмма не приходит. Евгений Александрович ждет ее в течение целого дня и, так и не получив, садится в поезд и вечером уезжает в Ленинград. Все те из музыкантов, кто знает о том, что происходит в его семье, очень подавлены, знают, что телеграмма так и не пришла, и, естественно, думают о самом худшем.

Евгений Александрович почти не выходит из своего купе, ничего не ест. В общем, состояние его ужасно. Так проходят почти сутки, и где-то под вечер следующего дня мы прибываем в Харьков. Стоянка довольно большая, вагон быстро пустеет, все разбегаются по своим делам.

Я случайно задерживаюсь в дверях вагона и вдруг вижу следующую картину: по перрону двигается группа людей во главе с каким-то высоким железнодорожным чином и направляются явно к нашему вагону. Спрашивают:

“Следует ли в этом вагоне народный артист СССР (и далее идут все бесчисленные титулы) Евгений Александрович Мравинский?”

Отвечаю:

“Да, он в этом вагоне.”

Тогда с явным облегчением возглавляющий эту делегацию подает мне телеграмму, всю испещренную надписями “молния”, “правительственная” и прочее.

“Передайте, пожалуйста, товарищу Мравинскому.”

И группа тут же исчезает. Я остаюсь с этой телеграммой в руках в полном оцепенении. Я понимаю, что в ней может быть самое страшное, но я так же понимаю, что не отдать ее немедленно я не имею права и должен сейчас же идти в купе к Евгению Александровичу. Увидев меня на пороге, он тотчас понимает, что произошло и дрожащими руками начинает шарить вокруг себя в поисках очков. Не найдя их, тихо говорит мне:

“Читай сам”.

Что мне остается делать? Я распечатываю телеграмму и уже в следующую секунду все становится ясно: ничего не произошло, просто замешкались, дома все то же, состояние больной не ухудшилось, ждут домой, как могут успокаивают. Евгений Александрович как-то мгновенно ссутуливается, руки безжизненно опускаются, и вот он, уже не таясь и не стесняясь, плачет, слезы неудержимо льются, он по-детски ладонями размазывает их по щекам.

И я вдруг чувствую, что имею право это видеть, что никогда не почувствует ко мне раздражения за то, что я был всему этому свидетель. У меня даже такое ощущение, что ему приятно делиться со мной этими слезами.
Это чувство доверительной любви к нему сохранилось у меня до конца его дней.

***

Изредка по вечерам я слушаю записи Евгения Александровича, сделанные в разное время с нашим оркестром. Стараюсь делать это не часто, чтобы сохранить то празднично-яркое ощущение события, которое всегда сопровождало наши с ним концерты.

Думаю, что, пока люди в нашем все более и более теряющем рассудок мире не разучатся слушать настоящую музыку, имя Мравинского не будет забыто.

Однако, чем дальше время отодвигает от нас образ Мравинского – человека, тем все больше начинаешь понимать трагическую реальность до боли щемящего чувства всей невосполнимости нашей общей утраты.
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
"...Ценность каждого человека, не только музыканта, – в его неповторимости. Но за неповторимость, неадаптивность приходится, к сожалению, платить непониманием, а нередко и равнодушием общества, которое часто отвергает таких людей...." - пожалуй, это самое верное и точное наблюдение.

А что касается взаимоотношений с музыкантами, у кого из дирижёров они были "простыми".... ?
Но мы видели и слушали работу дирижёра и на Конкурсе, и не только (и с другими музыкантами-солистами), и это могло показать и уровень, и мастерство, и умение взаимодействовать....
 

Trist

Привилегированный участник
Privilege
"...Ценность каждого человека, не только музыканта, – в его неповторимости. Но за неповторимость, неадаптивность приходится, к сожалению, платить непониманием, а нередко и равнодушием общества, которое часто отвергает таких людей...." - пожалуй, это самое верное и точное наблюдение.

А что касается взаимоотношений с музыкантами, у кого из дирижёров они были "простыми".... ?
Но мы видели и слушали работу дирижёра и на Конкурсе, и не только (и с другими музыкантами-солистами), и это могло показать и уровень, и мастерство, и умение взаимодействовать....
По поводу отношений дирижёра и музыкантов, в данном случае лично у меня сложилось впечатление союза единомышленников, так слаженно они взаимодействуют. Невозможно тираническими способами мне кажется достигнуть такого высокого результата исполнительства.
 

Tatiana

Участник
По поводу отношений дирижёра и музыкантов, в данном случае лично у меня сложилось впечатление союза единомышленников, так слаженно они взаимодействуют. Невозможно тираническими способами мне кажется достигнуть такого высокого результата исполнительства.
А мне кажется, что порой именно тираническими способами и можно достигнуть результата. При наличии высокого профессионализма, конечно. У дирижера должна быть жесткая рука.
 

Наталья

Участник
Уж раз сегодня столько про дирижеров говорят, давайте я вас посмешу. В Голландии прошел очередной сезон программы, в которой (не сильно крупных) голландских звезд учат дирижировать, типа Ледникового периода. В первой программе им за 2 часа до выступления выдали партитуру, и потом вперед, с настоящим симфоническим оркестром. Можно начинать с седьмой минуты смотреть. Во второй с ними уже позанимались и что-то объяснили. И так 8 программ. Болтовню жюри и все такое можно при желании пролистывать.
 

Trist

Привилегированный участник
Privilege
http://www.classicalmusicnews.ru/articles/rost-about-mravinsky/ 17.08.2016
image.png
"Мравинский старел красиво. Готически старел, не теряя власти над тем, чем владел в совершенстве, — над звуком.

Однажды у него на даче в Прибалтике, в беседе за чаем, впав в банальное представление о пожилом человеке, я стал громко (слишком громко) что-то рассказывать. Он слушал и отвечал тихо и точно. Это странное общение прервала его жена, шепнув мне на ухо: «Вы напрасно так громко говорите, хорошо слышать — часть его дара».

Это была правда, я ее знал. Мне посчастливилось на репетиции наблюдать процесс соблюдения им чистого звука и тишины. Щелчки камеры были оговорены, и мусорный их тон был вынесен за скобки.

Я стоял у правого (если смотреть из Большого зала Ленинградской филармонии) выхода за кулисы, и за три дня он привык ко мне, как к колонне или портьере. Впрочем, он с первой минуты не учитывал моего присутствия. Один только раз он поднял на меня глаза, и весь оркестр посмотрел в мою сторону с немым вопросом: снял ли я уникальный момент или прозевал? Снял, снял: Мравинский за пультом смеялся!.."
 

Вложения

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
http://ru.medici.tv/?utm_source=Mai...e0a7171342-319607529#/the-greatest-orchestras

Эта неделя на medici.tv посвящена оркестрам. Смотрите с нами трансляции концертов трёх знаменитых оркестров: Парижский оркестр с Дэниелом Хардингом, Национальный оркестр Капитолия с Туганом Сохиевым и Королевский оркестр Консертгебау с Даниэле Гатти в Амстердаме.

По этому особому случаю medici.tv собрал самые памятные концерты с участием величайших оркестров, начиная с 1950-х годов до наших дней: Берлинский филармонический оркестр (под управлением сэра Саймона Реттла), Венский филармонический оркестр (под управлением Риккардо Мути), Симфонический оркестр Мариинского театра (под управлением Валерия Гергиева), Лейпцигский оркестр Гевандхауза (под управлением Рикардо Шайи), Оркестр Люцернского фестиваля (под управлением Клаудио Аббадо), Заслуженный коллектив России Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии (под управлением Юрия Темирканова), Нью-Йоркский филармонический оркестр (под управлением Лорин Маазель), Берлинская государственная капелла (под управлением Даниэля Баренбойма) и Саксонская государственная капелла (под управлением Дэниеля Хардинга), Чикагский симфонический оркестр (под управлением Георга Шолти), Лос-Анджелесский филармонический оркестр (под управлением Густаво Дудамеля), Лондонский симфонический оркестр (под управлением Леонарда Бернстайна), Камерный оркестр Европы (под управлением Владимира Юровского), Бостонский симфонический оркестр (под управлением Шарля Мюнша) и Камерный оркестр имени Малера (под управлением Тугана Сохиева)...

К оркестрам также присоединятся лучшие музыканты мира: Янин Янсен, Елизавета Леонская, Вадим Репин, Анна Нетребко, Лан Лан, Анн-Софи Муттер, Хуан Диего Флорес и Элен Гримо!
 

Пользователи онлайн

Сейчас на форуме нет ни одного пользователя.

ClassicalMusicNews.Ru

Сверху