Фестивали классической музыки

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Тема очень интересная и сложная. Поговорить бы об этом где то отдельно. И не споря, а помогая друг другу понять.
Меня эта тема также привлекла тем, что мы никогда об этом подробно не говорили. Только вот спора здесь ни в Ваших высказываниях, или Виктории, или своих не увидела. Можем вынести в отдельную тему, это действительно непростой, и более чем, вопрос.
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Из тех, кому до 30, я могу назвать только Андрюшу Коробейникова и Дебарга. У Мацуева энергии много, девать некуда. Вот и колотит себе Рахманинова везде почем зря. Баха, что-ли поиграл бы для разнообразия.
Чтобы Андрюшу Коробейникова лишний раз не подставлять, не стала упоминать его имя, а потом промучилась всю ночь, что не написала. СПАСИБО, что это сделали ВЫ, Виктория.
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Орган из Базеля отмечает юбилей в Москве |L’orgue de Bâle fête son anniversaire à Moscow

Автор: Надежда Сикорская


Вот он, юбиляр!

C 27 декабря по 10 января в Москве и других городах России пройдёт VIII Международный Рождественский фестиваль, в этом году получивший название «Королевское Рождество» и имеющий прямую связь со Швейцарией. Наша Газета.ch c радостью выступила медиа-партнером этого редкого музыкального праздника.

|
Le VIIIème Festival international de Noël aura lieu à Moscou du 27 décembre au 10 janvier. Cette année il porte le nom « Royal » et a un lien tout particulier avec la Suisse.

Фестиваль приурочен к двойному юбилею главного духового органа Московского Римско-католического Кафедрального собора на Малой Грузинской — инструмента фирмы Kuhn — одного из самых лучших и больших в нашей стране (74 регистра, 4 мануала, 5563 трубы). «В Рождество Иисуса Христа — царственного потомка Царя Давида — орган, называемый ещё «королём инструментов», отметит своё десятилетие в Москве и 60-тилетие с момента постройки в швейцарском городе Базеле», - сообщают организаторы, давая нам повод сказать несколько слов о фирме, отметившей в прошлом году свое 150-летие.

Происхождение компании с редким профилем восходит к 1864 году, когда уроженец Германии Иоганн Непомук Кюн, получивший образование в Штутгарте и работавший на тот момент у Эберхарда Фридриха Уолкера, прибыл на берег Цюрихского озера, чтобы построить новый орган для церкви в коммуне Маннендорф. Здесь ему так понравился, что на родину он решил не возвращаться и основал собственное предприятие. Довольно быстро ему удалось создать себе отличную репутации, с которой пришли и солидные заказы, в частности, на органы в главном концертном зале Цюрихе Tonhalle (1872), в кафедральном соборе Санкт-Галлена (1875) и в Гроссмюнстерском соборе Цюриха (1876), том самом, что украшен витражами Аугусто Джакометти.

Московский Римско-Католический Кафедральный Собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы МарииОрган Kuhn с «московской пропиской», считающийся одним из лучших в столице, находится на попечении фонда «Искусство добра», стремящегося содействовать развитию органной музыки в России, организуя, в рамках проекта «Органы для России», поиск в странах Европы духовых органов для российских католических храмов.

Фонд ежегодно организует более ста концертов духовной, классической и органной музыки, которые посещает около тридцати тысяч человек. Основное место проведения концертов - римско-католический кафедральный собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Москве, в котором Фонд обладает эксклюзивным правом на проведение общедоступных музыкальных мероприятий. Кроме того, Фонд сотрудничает со многими филармониями, концертными залами и организациями России, проводя концерты в различных городах страны.

Периодически фонд «Искусство добра» устраивает музыкальные фестивали: это Фестиваль-конкурс молодых органистов «Soli Deo Gloria» и ежегодный Международный рождественский фестиваль, о котором и идет речь.

На сайте фестиваля сообщается, что в этом году музыкальные шедевры своих стран представят лучшие исполнители из России, Швейцарии, Швеции, Испании, Италии и Эстонии, а концерты будут проходить в Москве, Владивостоке, Владимире, Оренбурге и Тамбове. Средства, собранные при проведении всех концертов фестиваля, идут на благотворительность и на плановый ремонт органа Kuhn.



От Швейцарии, в частности, выступит, причем уже на открытии фестиваля 27 декабря, Ги Бове - органист, композитор, исследователь, главный редактор швейцарского периодического издания «Трибуна органа». Живущий в данное время в Цюрихе, господиин Бове преподавал в Школе музыки в Базеле, служил органистом Коллегиальной церкви в Нёвшателе. Почетный гражданин Даллас (штат Техас), почетный доктор университета в Нёвшателе он наверняка порадует своим мастерством всех любителей органной музыки.

А честь закрыть фестиваль предоставлена целой группе музыкантов: перед московской публикой выступят монах из итальянского города Ассизи брат Алессандро (вокал), вокальный ансамбль Кафедрального собора Ex Oriente Lux (художественный руководитель и дирижер Анастасия Бондарева, Россия) и титулярный органист Римско-Католического Кафедрального Собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии Марина Омельченко (Россия).

Ознакомиться с программой фестиваля, проводимого при поддержке посольства Швейцарии в РФ, посольства Королевства Испания в РФ, посольства Республики Эстония в РФ, Московской областной филармонии и Швейцарских Авиалиний «Swiss Airlines» и приобрести билеты можно на сайте фонда "Искусство добра".
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Фестиваль камерной музыки “Возвращение” пройдёт в Московской консерватории


Фестиваль камерной музыки “Возвращение” пройдёт в Малом зале Московской консерватории с 6 по 12 января 2016 года.

Фестиваль откроется концертом, получившим название “Вариации” (6 января). В нём собраны сочинения авторов, которые вдохновлялись творениями предшественников. В концерте Alla Zingaresa (8 января) прозвучат произведения с цыганской темой – “Цыганское” трио Гайдна, “Цыганские песни” Дворжака, Romancero Gitano (“Цыганское романсеро”) Марио Кастельнуово-Тедеско на стихи Лорки, “Венгерская рапсодия” Листа и др.

Третий концерт фестиваля получил название “Шуберт” (10 января). В программе этого вечера нет произведений самого Шуберта, но именно его фигура, так или иначе, объединяет все избранные для концерта сочинения Денисова, Бетховена, Шумана, Брамса, Гуго Вольфа, Джона Харбисона, Сергея Ахунова и Жана Франсе.

Завершится фестиваль “Концертом по заявкам” (12 января).

“Возвращение” вернуло публике ХХ век.



XIX фестиваль камерной музыки “Возвращение”, прошедший, как год назад, при поддержке не только Московской филармонии (она предоставляет зал) и других партнеров, помогающих не деньгами, но еще при финансовом участии частных лиц, представил на сцене Малого зала консерватории четыре, как всегда, уникальные программы, хрестоматийную музыку и премьеры, а также более четырех десятков камерных музыкантов редкого уровня профессионализма и взаимопонимания.

Год назад фестиваль “Возвращение” впервые для себя и в принципе для академических музыкальных проектов объявил краудфандинговую кампанию, оправдавшую ожидания, видимо, потому, что и сам фестиваль неизменно оправдывает ожидания публики.

Эта решительная взаимность стала поводом к тому, что фестиваль, ни одна партитура в программах которого не повторяется (и так уже 19 лет), “за красоту, независимость и новаторское доверие к публике” вошел в шорт-лист номинантов первого ежегодного приза Ассоциации музыкальных критиков. Что, впрочем, не принесло, да и вряд ли сейчас могло бы, фестивалю регулярного госфинансирования. Краудфандинг был объявлен вновь и снова состоялся, опять поставив фестиваль в ряд немассовых, интеллектуальных и актуальных проектов современного искусства, за встречу с которыми аудитория теперь по факту отвечает сама.

В следующем году фестивалю, когда-то считавшемуся молодежным, исполнится 20 лет, и снова музыка в четырех огромных программах будет новой. При этом ни тени акцента на отдельную раритетность или специальную современность партитур в программах не будет. Наоборот, снова случится один из главных фокусов “Возвращения”, когда ощущение, что хорошей музыки мало, отчасти противоречит тому, что от программ не оторваться, как от хорошего романа, где не всякая линия главная.

Как всегда, программы фестиваля, за исключением финальной, скроены по концептуально-тематическим лекалам. И посвященные формальной (как в этом году жанру вариаций), персональной (как теперь Шуберту) или какой угодно еще теме, вплоть до эмоционально или сюжетно придуманных, включают самую разную музыку: романтические опусы, хрестоматийные партитуры камерного канона, новые вещи современных композиторов, полузабытые сочинения классиков.

Организаторы фестиваля скрипач Роман Минц и гобоист Дмитрий Булгаков словно настаивают на неделимости музыкальной истории на шлягеры и раритеты, музей и актуальность, старинный слой и современность, на обитаемости всего музыкального пространства, если в нем только есть кому жить. Что идеализм, конечно, но непредсказуемость и свобода снова сделали программы фестиваля живыми и неформальными. И снова слышно, как не музыка иллюстрирует придуманную тему, а тема проявляется из музыки в реальном времени и исполнении, сообщая концертам не литературную, а музыкально-художественную ценность и позволяя звучать сочинениям и исполнениям разного качества и силы.

И если Септет Бетховена, соч. 20, редкий для местных концертных сцен, мог стать изысканным пиком фестивального напряжения и составить в этом смысле конкуренцию Фортепианному квартету Брамса, соч. 25, но не вполне им стал, возможно, из-за несколько большего, чем это могла вынести кристаллически прозрачная партитура, исполнительского мускульного нажима, то, например, квартет для струнных и фагота Георгса Пелециса “Музыка за стеной”, по-своему ответивший исторически потустороннему Бетховену, как раз очень получился.

Хотя его туманно рокерская подоплека и осталась в этот раз почти за кадром. Не оторваться было от шубертовских Вариаций для фортепиано и виолончели (1986) Эдисона Денисова (Екатерина Апекишева и Алексей Саркисов расписали их удивительно тонким звуковым почерком), от элегантного фортепианного квартета “November 19, 1928”, где бережным к Шуберту и памяти о нем предстал не только автор Джон Харбисон, но и состав исполнителей во главе с пианистом Андреем Гугниным, в игре которого притягивали визионерские краски.

Замечательно звучали песни Шумана, Брамса и Вольфа в исполнении сопрано Юлии Корпачевой и пианиста Якова Кацнельсона. Ударно — “Лесной царь” для альта и фортепиано Сергея Ахунова (коронный номер Максима Рысанова и Якова Кацнельсона). Неотразимо нехрестоматийно, как ожившие экспонаты, странно и чуть даже угрожающе шествующие словно мимо своих привычных музейных витрин,— обработки для ансамбля духовых шубертовских маршей, сделанные Жаном Франсе.

Но самой интригующе тематической стала последняя программа фестиваля, по традиции собранная по заявкам самих участников и не ограниченная замыслами художественного руководства. В неожиданно ясный сюжет сложились балетная сюита “Сотворение мира” (1926) Мийо в блестяще аккуратном и гибком по дыханию исполнении (фестивальный дебют скрипача Владислава Песина в компании коллег ─ регулярных участников “Возвращения” ─ оказался ожидаемо удачным), соната Пуленка для духовых (1922-1945), Клавесинный концерт де Фальи (с участием Ольги Мартыновой) и Симфониетта Бриттена (его самый первый опус, 1922 года).

Даже Богуслав Мартину (Камерная музыка N1, 1959 года), выводящий цепь партитур за сами собой нарисовавшиеся календарные рамки, не изменил, а только подчеркнул вдруг всплывшую тему ушедшего XX века, его потерянных поколений и искусства между войнами. Утраченным и новым иллюзиям французской шестерки отвечал фантазер де Фалья, а высокомерная суровость Мартину словно отчитывала за едкое злословие молодого Бриттена, игравшего здесь роль роскошно веселого финала фестиваля, но оттого не становившегося более однозначным.

Даже Пелецис, по сути отдельно ото всех в углу жонглируя эпохами, говорил свое слово в этом не самом простом разговоре, ему вторила ремарка Бориса Филановского и его “Шмоцарта”, хоть для этой программы не вполне отчетливая.
Таким образом, ХХ век, каким мы его плохо знаем, с музыкой безнадежности и надежд оказался новой ценностью и новым художественным сообщением — таким, какие вместе с красотой исполнительства, когда каждый ансамбль — интригующая сумма персональных качеств музыкантов, делают фестиваль для публики обязательным и неординарным.
 
Последнее редактирование:

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Дмитрий Булгаков – о фестивале “Возвращение”


Роман Минц и Дмитрий Булгаков
Дмитрий Булгаков – о фестивале “Возвращение” и о том, что в России всегда было трудно жить людям с потребностью свободы.

В Москве проходит фестиваль камерной музыки “Возвращение”, который в конце 90-х был создан учившимися на Западе выпускниками Гнесинской школы. Некоторые из них вернулись в Россию жить. Сейчас, когда по Москве, как четверть века назад, вновь ходят разговоры об эмиграции, мы побеседовали с одним из основателей фестиваля о том, как изменилась Москва, какой смысл теперь носит слово “возвращение”, и о самой музыке, конечно.

Дмитрий Булгаков родился в Москве в 1978 году, в 5 лет родители привели его в Гнесинскую школу. В 10 лет, несмотря на сомнения родителей, он решил стать гобоистом (считается, что гобой – физически трудный инструмент). Вместе с оркестром “Гнесинские виртуозы”, созданным из учеников школы, стал ездить на гастроли за границу – первые были в Японии в 1992 году. В Гнесинке познакомился с Романом Минцем, Борисом Адриановым, Тимуром Якубовым и многими людьми, которые годы спустя составили основу фестиваля “Возвращение”.

В 1995 году, после школы, Булгаков, как и многие его друзья, уехал учиться за границу. Он говорит, что решение об учебе в Германии было в основном родительским:

“Я, скорее, сопротивлялся этому, потому что мне было хорошо и комфортно в Москве 90-х годов, в профессиональном смысле все складывается неплохо и жизнь оказалась крайне интересной”.

Однако уже через месяц, признается Булгаков, он понял, что решение уехать в Германию было правильным:

“Я узнал много нового и о жизни, и о музыке, и о гобое, в первую очередь, многое из того, что мы, ввиду закрытости нашей страны, не знали о духовой школе в принципе”.

Музыкант с готовностью рассказывает непрофессионалу о детской страшилке, которая игру на гобое приравнивала к труду шахтеров. Гобой из всех духовых имеет самое узкое отверстие, в которое надо дуть, чтобы извлечь звук, соответственно, нагрузка на дыхательную систему считается самой большой. Но, говорит Булгаков, когда он оказался в Германии, выяснилось, что там этот стереотип отсутствовал в принципе, гобой не считается сложным инструментом, играют на нем большей частью девочки:

“Инструменты и подходы к игре стали другими. Были придуманы балансы специальные, которые позволяют тратить меньше воздуха. Хотя, безусловно, это трудный, капризный инструмент, в котором важны мундштуки, трости надо менять чуть не каждую неделю, они подвержены климатическим реакциям на погоду, если пошел дождь, у тебя может все абсолютно по-другому звучать”.

С 17 лет Дмитрий Булгаков стал жить самостоятельной жизнью в центре Европы, и эта жизнь продолжалась более 5 лет. Он говорит, что его радовали и свобода, и европейский уклад, и поездки в Москву на каникулы:

“Это был маленький город Детмольд, город пенсионеров и студентов. Чуть скучно, но все рядом – можно съездить на интересный концерт в Берлин, встретиться с кем-то в Амстердаме, недорого слетать в Лондон”.

И как раз во время этих ученических лет, во время встреч с друзьями, рассеянными по Европе, появилась идея фестиваля “Возвращение”:

– Друзья были в Германии, в Швейцарии, в Лондоне, мы старались видеться, и потихоньку где-то зрела идея, что все наши встречи здорово было бы совместить с какой-то музыкальной историей. Придумать повод поиграть вместе, чтобы были не только кухонные посиделки или дискотеки, но и музыка. В 1997 году как-то на одной из вечеринок в Москве, уединившись на кухне с Ромой Минцем, мы решили провести один раз фестиваль. Родилась идея назвать его “Возвращение”, поскольку речь шла в первую очередь о людях, которые могли бы вернуться в Москву из разных точек Европы и сыграть вместе.
6 января 1998 года состоялся первый концерт фестиваля. Все мы еще учились за рубежом, я в Германии, Рома в Лондоне. Не было понятно, как сложится жизнь дальше, это не было принципиальным, принципиальным было найти место пересечения. Логично, что это была Москва.

– Как случилось, что вы вернулись жить в Москву?

– Форс-мажор, заболел один из педагогов Гнесинской школы, меня позвали заменить его на короткий срок – это был 1999 год, я еще учился в Германии, но дал согласие и начал приезжать в Москву часто, насколько это было возможно, преподавать в школе. Прошел один сезон, второй, я понял, что преподавание меня очень увлекает, творческая отдача от преподавания никак не меньше, чем от игры самому.

Кроме того, уже был фестиваль, который потихоньку привлекал все больше и больше людей, у нас в первый год приехало 20 человек, потом 30, 40, получилось какое-то движение людей в Москву. Кто-то должен был все это координировать, и мы стали с Ромой руководить проектом, появилась какая-то ответственность. Появилась ответственность перед учениками. Плюс появилась личная история, девушка, которая впоследствии стала женой. Плюс любовь к Москве как таковой, в то время еще с ощущением какого-то оптимизма, если говорить о будущем страны.

Все это вместе привело к тому, что я переехал обратно – преподавать в школе, делать фестиваль, плюс семья (это была недолгая история, которая перешла в хорошую дружбу, но это не суть важно). При этом продолжал играть концерты, в том числе в Германии. Сейчас я живу в Москве, но – то ли потому, что вырос и повзрослел, то ли потому, что жизнь как-то сильно изменилась, – уже не с таким трепетным ощущением любви к городу, а скорее с ощущением любви к конкретным людям, ученикам, к конкретным занятиям своим и, конечно, к фестивалю.

– Вы собираете деньги на фестиваль краудфандингом. Со стороны это выглядит очень симпатично. Молодые люди, которые сами собрались, не сверху пришел какой-то указ, сами создали фестиваль, сами являетесь менеджерами. В России, где мы все время слышим разговоры: такой-то знаменитый музыкант получил такой-то оркестр, это удивительный пример. У вас есть ощущение, что это уникальный опыт для России?

– Я должен быть корректным, у нас есть поддержка Московской филармонии, без нее нам было бы значительно сложнее. Она появилась всего несколько лет назад. Филармония берет на себя взаимоотношения с консерваторией, финансовые в том числе, и предоставляет нам залы. И наш фестиваль является некоммерческим, музыканты на нем не получают гонорары. Мы начинали друзьями, друзьями остаемся и не очень можем себе представить, что кто-то будет получать больше, а кто-то меньше, – это нарушит товарищество.

При этом организовать этот фестиваль на гонорарной основе было просто невозможно, у нас вообще не было денег, мы делали все бесплатно. Мы не могли тогда оплачивать, например, приезды музыкантов, на что, собственно, мы сейчас и собираем в основном деньги краудфандингом. То, что филармония предоставляет нам залы, очень важно, потому что мы имеем определенную гарантию уже за год до следующего фестиваля, что нам будет где играть. Ранее мы зал арендовали, получая прибыль с билетов, пытаясь этой прибылью покрыть расходы на аренду залов, что не очень удавалось, потому что мы всегда старались держать минимальные московские цены на билеты. Теперь это на себя взяла филармония, в том числе прибыль с билетов.

В остальном расходы – наша задача. Мне здесь кажется очень правильным, что мы последние два года начали собирать деньги и что наши поклонники, люди, которым нужен фестиваль, становятся соорганизаторами, участниками процесса. В нынешней ситуации, когда Министерство культуры в каком-то смысле становится контролирующим органом, а в каком-то смысле – органом пропаганды, очень важна возможность делать что-то независимое.

Вообще регулирование культурной жизни крайне вредно. Чем меньше регулирования, чем больше возможностей решать вопросы самостоятельно, тем это полезнее и лучше для культуры. Наша привязанность к государственной поддержке культурных проектов ошибочна. Нам, кстати, с фестивалем значительно раньше надо было стараться открывать для себя такие краудфандинговые площадки. Мне кажется, огромную часть культурных проектов мы можем делать без участия государственных структур, которые очень тормозят и мешают.

Вряд ли может функционировать симфонический оркестр без государственной поддержки, вряд ли может функционировать какой-то театр, огромный коллектив, но проекты, антрепризы, небольшие театральные, музыкальные истории, которые очень важны, которые создают культурную структуру, – не Большой театр, не Мариинка, а именно то, что происходит ежедневно и везде, – здесь очень многое можно было бы делать без государства, но мешают даже тем, кто ничего не просит, не дают что-то делать. Мы знаем это на примере того же Театра.док.

– Вы чувствуете, что независимы от государства?

– Последние пару лет чувствую, что мы все, к сожалению, зависимы от государства, практически вне зависимости от рода деятельности. Что касается нашего проекта, мы, может быть, в наименьшей степени зависим от государства. Мы не единый коллектив, мы не оркестр, который действительно зависит от того, дадут ли так называемый грант или не дадут. Система выстроена так, что поощрения зависят напрямую от взаимоотношения руководства определенного коллектива с власть предержащими, от степени поддержки деятелей культуры определенной политики, определенных людей.

Что касается нас, мы – группа совершенно независимых людей, которые к тому же играют этот фестиваль совершенно бесплатно, никто на нем никогда ни одной копейки не заработал. В этой связи определенная степень независимости есть, хотя, я думаю, что если бы кто-то захотел, чтобы мы не имели возможности, например, играть в Московской консерватории, это вполне было бы возможно, – значит мы бы нашли другое место. Хотя, учитывая ситуацию в стране, я не считал бы отсутствие фестиваля “Возвращение” в российской культурной жизни самым трагическим событием, у нас есть, к сожалению, события происходят куда более важные.

– Неожиданную вещь я услышал от вас, что вы в 90-х годах чувствовали себя в Москве хорошо. У большинства населения страны к этим годам другое отношение. Потом, вы рассказываете, когда вы вернулись, у вас был подъем, приятное ощущение от страны, сейчас меньше. Вы общаетесь в некоем кругу, и сейчас многие уезжают из-за политической обстановки. У вас есть ощущение, что вы живете своей маленькой страной в большой стране?

– Начнем с того, что у меня вернулось в последние годы ощущение того, что тема отъезда из России стала ключевой, превалирующей в разговорах того круга людей, в котором я имею честь жить и общаться. Если в 90-е годы речь могла идти о тяготах жизни, это были разговоры о возможности изменить ситуацию материально или – чего было больше, на мой взгляд, – о возможности просто поехать учиться, работать, открыть себя миру. Когда я уезжал учиться в Германию, не было советских разговоров об отъезде навсегда. Речь шла о том, что я уезжаю на какой-то период, я могу всегда вернуться.

Сейчас разговоры об отъезде снова стали разговорами об эмиграции, носят характер некоей безнадежности и вынужденности – это большое отличие от 90-х годов. Когда я говорил о том, что мне было комфортно, я имел в виду, что чувствовал, что те сложности, которые были в стране, те безусловные трудности становления новой страны,– это была по сути новая страна, – у меня было ощущение, что страна открывается миру, что мы движемся в Европу. Это ощущение в 2000-е годы стало затухать, сейчас его нет в принципе.

От этого, собственно говоря, и идут изменения в моих ощущениях и в ощущениях еще очень многих людей, которые мне интересны и близки.

– У вас критическое отношение к власти, это оказывает влияние на жизнь? Однажды в интервью мне человек сказал, что не встречал людей, которые поддерживают присоединение Крыма. Я удивился, но речь шла о том, что создаются изолированные миры. Москва – это уже не совсем ваш город, и вы создаете маленькую коммуну?

– Не то чтобы я что-то создавал, это не имеет отношения, например, ни к моей преподавательской работе, ни к фестивалю. Мы вообще в последнее время потеряли желание говорить, например, о политике, в отличие от двух-трехлетней давности. Я чувствую, что люди испытывают определенные фрустрации по этому поводу.

Что касается меня, я чувствую себя в крайне агрессивной атмосфере Москвы, в агрессивной атмосфере, которая спущена нам, безусловно, сверху. Да, есть ощущение какого-то острова людей, с кем ты можешь общаться корректно и свободно, затрагивая любые темы, и остальных, с кем ты будешь избегать общения. У меня есть ощущение крайне агрессивной атмосферы, которой не было до крымских событий, которая навязана через средства пропаганды, которой заражена большая часть общества.

Я не думаю, что такая большая, как говорят социологические разные опросы, но все равно – подавляющее большинство. Это очень опасно, для меня аналогии с Германией 30-х годов совершенно уместны, я не понимаю возмущения, возникающего, когда люди приводят эти аналогии как вполне очевидные.

– Внутри музыкального сообщества, к которому вы относитесь, тоже есть разлом? Я разговаривал с людьми, которые устраивали акции протеста против концертов за рубежом знаменитых российских музыкантов, которые поддержали политику президента Путина. Мне непонятно, насколько это существенно. Все-таки это профессиональная жизнь, музыка есть музыка, искусство важнее, чем политика. У вас ощущение, что музыкальное сообщество тоже разделено?

– Музыкальное сообщество не настолько политизированно в принципе. Мне кажется, что большая часть музыкального сообщества придерживается определенного нейтралитета. Для меня это вещь достаточно важная. Я был уже в ситуациях, когда я с некоторыми своими коллегами, сохраняя абсолютную корректность и не переходя ни на какие конфликты, отказывался играть, объясняя им причины, в том числе и подписями под некоторыми письмами.

Это не вызов, это даже не какая-то политическая позиция, у меня нет политической позиции, я просто стараюсь жить в той стране, которую я себе представлял в тех самых 90-х, в которую я вернулся, которую хотел видеть как процветающую европейскую страну совершенно без имперского безумия. Я действительно, в своей квартире, в своей машине, на сцене зала, продолжаю жить именно в этой стране с небольшой надеждой, что все-таки маятник развернется в другую сторону. И мне небезразлична политическая позиция некоторых людей, особенно мне небезразлично отсутствие каких-либо принципов.

Фраза “ну ты же все понимаешь, старик” для меня значительно хуже, чем искренняя убежденность, искренняя патологическая любовь к конкретному политическому персонажу, например, к господину Путину, такая любовь у некоторых деятелей искусства есть.

Мы можем воспринимать любовь как некоторое заболевание, и я понимаю, что люди болеют любовью к власти, любовью, скажем, к Путину, я их в этом смысле, скорее, могу пожалеть, но это для меня меньший повод к каким-то принципиальным решениям в общении с этими людьми, чем с людьми, которые говорят “ну мы же все всё понимаем”. Эта позиция для меня является, пожалуй, самой проигрышной для человека и для страны.

– Фестиваль называется “Возвращение”, и это значимое очень слово – “возвращение”. Сейчас “Возвращению” почти 20 лет. Сейчас это возвращение в нечто совсем другое? Может быть, смысл названия уже потерялся?

– Вы знаете, мы никогда не привязывались к конкретным значениям. Во-первых, мы не закрытая каста людей, которые возвращаются в Россию физически со штампом в паспорте и поэтому имеют возможность играть на этом фестивале. Нет, это площадка для объединения тех, кто “там”, тех, кто “здесь”, это площадка для привлечения совершенно новых имен, у нас каждый год очень много новых участников и из России, и из-за рубежа, и иностранных участников. Слово “возращение” имеет под собой, конечно, изначально смысл возвращения на московскую сцену музыкантов, которые давно здесь не были, это и объединение людей, это и возвращение какой-то, предположим, редко играемой музыки.

Фестиваль “Возвращение” – это для нас не конкретно возвращение конкретных людей. Жить в России или не жить в России – для нас это не имело никогда принципиального значения, это возвращение к истокам, альма-матер, к юношеской дружбе, это не вопрос прописки. Для меня не трагедия, когда человек меняет место жительства, тем более человек искусства, тем более музыкант. Музыкант вообще не очень привязан к какому-то одному месту, как правило. Для меня трагедия, когда человек вынужден менять место жительства, менять страну, потому что жизнь в каком-то смысле становится невыносимой.

– Для вас, как для музыканта, Москва, которая вам нравится, – что это такое?

– Москва, которая мне нравится, – это в очень небольшой степени именно музыкальная Москва. То есть музыкальная Москва мне нравится, здесь много всего происходит все еще, здесь много очень талантливых людей, много прекрасных людей все еще приезжают сюда – я предполагаю, что здесь могут случиться изменения в концертной жизни в связи с экономической ситуацией.

Музыкальная Москва стала значительно ближе к миру за эти 25 лет с распада Советского Союза. Происходит смешение традиций, глобальная история, когда люди получают возможность взять лучшее от разного. В этом смысле Москва стала ближе к миру и к Европе, а Европа стала ближе к нам. Так что здесь совсем неплохо, лишь бы никто не мешал.

– Если вы снова уедете по каким-то причинам, по чему вы будете скучать в Москве?

– Сложный вопрос. Я в первый раз, пожалуй, около двух лет назад подумал, что не могу для себя исключить то, что мне придется уехать. Это не какое-то радостное чувство, а это, скорее, чувство, которое меня тяготит. По чему я буду скучать по Москве?.. Вы знаете, в Москве от каждой эпохи оставалось что-то прекрасное, Москва – это такой собирательный образ всего хорошего, что было вопреки, в каждой из эпох.

Я не идеализирую ни один из исторических отрезков, в том числе российских. Здесь исторически всегда было очень трудно жить людям с острой потребностью свободы. Эти люди составляли всегда драматическое меньшинство. Они везде составляют меньшинство, но в таких драматических пропорциях, пожалуй, это именно здесь.

Я очень люблю старую Москву, я люблю интересные разговоры, я скучал бы по общению с прекрасными людьми, которые здесь всегда были, вопреки агрессии, вопреки событиям, которые всегда почему-то сваливались на голову. Мне кажется, если о чувстве достоинства можно говорить в контексте страны, страна всегда выживала и сохраняла чувство достоинства именно благодаря таким людям, которые сейчас массово отсюда уезжают. Причем это очень массовое движение.

Я скучал бы по людям, которые наполняют этот город, центр города, кафе и залы, по публике фестиваля, по преподаванию, потому что здесь чрезвычайно много талантливых людей, которые приходят и учатся в нашей Гнесинской школе. Это невероятные дети, невероятная школа, аналогов которой нет в мире. Поэтому мне очень не хочется этих вынужденных решений.

У каждого есть определенная черта, после которой он принимает это решение, и очень много людей, с которыми я общаюсь, ходят рядом с этой чертой. Я думаю, что я еще эту черту не переступил, я очень многим увлечен в Москве и очень не хочу, чтобы это все разрушалось. Мне хочется преподавать здесь и по мере возможности способствовать тому, чтобы русская духовая школа чуть-чуть становилась ближе к европейской, благодаря тем знаниям, которые я получил в Европе. Мне хочется, чтобы и фестиваль был, и проекты с детьми, которые мы делали. Мне кажется, что сейчас переломное время, этот год и следующий год, когда очень много людей будут принимать такие решения.

Я думаю, что очень многое будет определяться в эти годы и буду ждать и надеяться, что что-то может измениться в лучшую сторону. Потому что, мне кажется, от агрессии устают и те широкие массы населения, которые сперва приняли ее с щенячьим восторгом, люди начинают потихоньку уставать.

– Давайте вернемся к главному, к музыке. Могу я спросить о ваших любимых произведениях, которые вам нравится исполнять?

– Есть просто любимая музыка, любимые композиторы, они у меня не связаны напрямую с гобоем. Я вообще не слишком зациклен на инструменте. Если бы мне предложили на выбор концерт выдающегося пианиста или выдающегося гобоиста в один и тот же день, да простят меня гобоисты, я бы пошел на концерт пианиста. Просто больше выдающейся музыки, больше выдающихся исполнителей.

Гобой я очень люблю, звук гобоя, вибрация гобоя, этот инструмент способен передать очень многое, но своим ученикам, чтобы они правильно поняли музыку какой-то эпохи, я чаще рекомендую слушать записи других инструментов. Например, если речь идет о романтической музыке, о Шумане, который написал для гобоя, я советую послушать альт или виолончель и так далее. У меня скорее какой-то ассоциативный ряд, который не связан напрямую с гобоем, а связан с эпохами, с какими-то великими произведениями.

Для гобоя есть два периода настоящего расцвета – это музыка эпохи барокко, в том числе, конечно, Бах, Гендель, Вивальди, когда гобой был невероятно востребован, для него писали абсолютно все значимые композиторы того времени, писали очень хорошую, серьезную, очень красивую музыку. Потом наступает спад интереса к гобою, точнее, он становится все более востребованным в оркестрах. Чем больше становился состав оркестра, а он становился все больше и больше, тем больше была роль гобоя, не говоря о том, что гобой настраивает оркестр, дает “ля” и является чуть ли не ведущим инструментом.

Но что касается соло и камерной музыки, эпоха романтики как-то гобой пропустила. Например, Брамс не написал для гобоя ничего, Шуберт не написал для гобоя почти ничего, у него есть несколько камерных произведений с участием гобоя. У Шумана лишь один опус для гобоя. Немножко обидно, потому что, мне кажется, гобой как раз очень романтичный инструмент. Гобой очень много передает, если речь идет, например, о любви.

Следующий расцвет, который продолжается до сих пор, – это ХХ век. В ХХ веке гобой вернулся как солирующий инструмент, как очень востребованный инструмент в камерной музыке. Для гобоя писали потрясающие композиторы потрясающую музыку – это и Рихард Штраус с великолепным концертом гобойным, это и Пауль Хиндемит, Франсис Пуленк. Андрей Эшпай написал прекрасный концерт для гобоя. Для гобоя пишут современные композиторы. И для нашего фестиваля писали, а мы почти всегда играли какие-то премьеры на фестивалях.

Мне довелось сыграть несколько гобойных премьер. Гобой очень активен в XX-XXI веке, и для меня это очень близкая музыка. Соната Хиндемита – одно из моих любимых в принципе произведений, Соната Пуленка тоже. Так что два больших этапа расцвета гобоя – музыка эпохи барокко и музыка ХХ-XXI века.

Валентин Барышников, радио “Свобода”
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
VII Фестиваль спектаклей Бориса Покровского


С 6 по 31 января в Камерном музыкальном театре имени Б. А. Покровского проходит традиционный фестиваль, приуроченный ко дню рождения основателя театра Бориса Александровича Покровского, режиссера, с именем которого связаны знаковые страницы истории отечественного и мирового оперного искусства.
Фестиваль дает возможность увидеть ретроспективу лучших спектаклей Покровского, поставленных в Камерном музыкальном театре. Большинство из них много лет с неизменным успехом идут на этой сцене, а также входят в гастрольные программы театра.

В рамках фестиваля будут показаны восемь опер: «Ростовское действо» митрополита Димитрия Ростовского (6 и 7 января), «Волшебная флейта» (9, 10 и 12 января) и «Дон Жуан, или Наказанный развратник» В. А. Моцарта (29, 30 и 31 января), оперные шедевры ХХ века — «Похождения повесы» И. Стравинского (17 и 19 января) и «Нос» Д. Шостаковича (23 января), одноактные оперы Дж. Пуччини «Плащ» и «Джанни Скикки» (14 и 21 января) и жемчужина барочного музыкального театра «Юлий Цезарь и Клеопатра» Г. Ф. Генделя (26 и 27 января).
 

Наталия С.

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Фестиваль – мастер-класс – конкурс – вдохновение


Первый международный фестиваль «Музитектура» в Шварцвальде
Новая модель высококлассного музыкального мероприятия с участием звезд исполнительского искусства рассчитана на привлечение заинтересованной публики и нацеленной на перспективу талантливой молодежи.

“Музитектура” – это индивидуальное общение с мастером-педагогом в тишине заснеженного горного курорта: источник новых сил, идей и контактов, необходимых для успешного старта или очередного прорыва…


Это первый международный фестиваль «МУЗИТЕКТУРА», который пройдет с 3 по 16 февраля 2016 года в городке Санкт-Блазиен около Фрайбурга на юге Германии.

В его рамках: 14 концертов, 10 мастер-классов и международный конкурс для участников мастер-классов. Победители конкурса, помимо денежных премий, получат возможность выступить с сольными концертами в Санкт-Блазиен, а также Берлине, Гамбурге и Лейпциге.

Солисты и педагоги фестиваля: Виктор Третьяков, Юдит Ингольфссон и Петру Мунтяну (скрипка), Давид Герингас и Вольфганг Бётхер (виолончель), Вильфрид Штреле (альт), Владимир Ступель, Марчелло Аббадо и Михаил Александров (фортепиано), певица Ольга Романько (сопрано).

Формат фестиваля «МУЗИТЕКТУРА» уникален. Художественные руководители, пианистка Алина Кабанова и виолончелист Федор Елесин, достигнув серьезных успехов как постоянный ансамбль «Бетховен-дуэт», моделируют пространство новых возможностей на основе собственного опыта. Здесь совмещаются профессиональное совершенствование с решением задач начала карьеры.

Выдающиеся музыканты предстанут в двух ипостасях – артистов и педагогов, их концерты будут сменяться полноценными недельными мастер-классами. Так же и для участников мастер-классов учебный процесс завершится выступлением на конкурсе, а для самых успешных – серией сольных концертов. На фестивале «МУЗИТЕКТУРА» публика, прибывшая восхищаться игрой корифеев, откроет для себя и новые имена.

Виктор Третьяков (скрипка) и Давид Герингас (виолончель) – всемирно известные солисты и профессора, представители школ Юрия Исаевича Янкелевича и Мстислава Леопольдовича Ростроповича и создатели собственных школ, воспитатели плеяды прославившихся музыкантов.

Виолончелист Вольфганг Бётхер и альтист Вильфрид Штреле – Берлинские филармоники «эры Караяна», концертмейстеры групп и участники камерных ансамблей оркестра, Квартета Томаса Брандиса, Секстета и Октета Берлинской филармонии, одновременно – авторитетные профессора.

Юдит Ингольфсонн и Владимир Ступель – сложившийся дуэт. Ингольфсонн развивала сольную, камерную и преподавательскую карьеры в США, вернувшись в Европу в Штутгарт профессором Высшей школы музыки. Ступель – выпускник МГК, в 1980-х обосновавшийся во Франции, виртуоз с обширным репертуаром, интенсивно концертирующий с оркестрами первой величины и выпустивший ряд записей, высоко оцененных критикой.

Пианист Марчелло Аббадо, представитель славной музыкальной семьи, – один из ведущих композиторов Италии и многолетний глава Миланской консерватории имени Дж. Верди, брат Клаудио Аббадо.

Профессор из Аугсбурга Петру Мунтяну – один из самых известных скрипичных педагогов: среди его учеников звезда первой величины Байба Скриде, а также концертмейстеры оркестров Берлина, Гамбурга и Вены.

Пианист и педагог Михаил Александров – значительное имя в области организации международных конкурсов, директор юношеского Конкурса имени Ф. Шопена в Москве.

Оперную примадонну Ольгу Романько хорошо знают в России со времен ее работы в Большом театре, и с тех пор она остается востребована как исполнительница главных ролей для лирико-драматического сопрано в наиболее популярном итальянском и русском репертуаре.

Шанс встретить этих людей на фестивале «МУЗИТЕКТУРА» уникален. Большинство из них оставили постоянную работу в вузах и не преподают из-за интенсивной концертной занятости. Однако их реноме столь высоко, что они остаются востребованы в качестве педагогов.

Класс фестивального мероприятия во многом определяет «гений места», отвечающий за атмосферу во время пребывания. Это играет большую роль для привлечения публики, но тем более важно для музыкантов, приезжающих для работы, эффективного общения и завязывания профессиональных контактов.

Фестиваль «МУЗИТЕКТУРА» проходит в старинном монастыре, теперь международном колледже городка Санкт-Блазиен – живописного горного курорта. В спокойствии, непривычном после хаоса мегаполисов, все располагает к внимательному прослушиванию и неспешному обсуждению всех нюансов индивидуальных ситуаций.

Отвлечь музыканта от напряженной работы здесь может только столь же необходимый активный отдых. В непосредственной близости здесь есть и крытый бассейн, и тренажерный зал, и легкоатлетические сооружения под открытым небом. На возвышающейся над городом горе Фельдберг, наивысшей точке Шварцвальда (1493 метра), расположен горнолыжный центр. Для любителей верховой езды – конный двор.

Вся информация на www.musitektur.com, на некоторые мастер-классы при регистрации до 20.01.2016 предоставляется 10%-процентная скидка.
 

Tatiana

Участник
Изюминки от Маэстро
События Январь 13, 2016Классика, Свежая газета 0 145




На сцене Самарского академического театра оперы и балета прошел VIII Музыкальный фестиваль «МСТИСЛАВУ РОСТРОПОВИЧУ». Художественный руководитель фестиваля, автор проекта, дирижер – Валерий Гергиев. В фестивале принял участие оркестр Государственного академического Мариинского театра и пианисты – лауреаты международных конкурсов Чайковского.


Маэстро Гергиев задумал и планомерно осуществляет грандиозный проект: в рамках фестиваля, посвященного великому музыканту ХХ века, год за годом перед слушателями разворачивается некий сложный узор. Это узор мировой музыкальной культуры в переплетении композиторских и исполнительских шедевров…

Великий дирижер год за годом появляется этаким рождественским Санта-Клаусом с мешком, полным подарков. Чего только за эти семь лет не было в мешке! И «Лолита» Р. Щедрина, и скрипичный концерт С. Губайдуллиной, и симфонии Г. Малера, и солисты – крупнейшие светила мирового звездного небосклона, и оркестр Мариинского театра, и хор Мариинки. И самого себя он каждый год дарит. Свое дирижерское искусство.

В каждом фестивале – своя изюминка. Иногда такими изюминками щедро начинена вся булочка. Сладкий кусочек публика поспешно проглатывает, как рыбка наживку. Кто бы ожидал, что в Самаре сотни знатоков и любителей грандиозных симфонических полотен Малера. Как будто не кишит Самара и ревностными почитателями сверхсложного и сверхсовременного авангарда – творчества Губайдуллиной. Но как не пойти на Гергиева? И вот весь город у его ног.

Но долой метафоры. На этот раз главная идея фестиваля формулировалась однозначно и определенно: марафон Рахманинова. Три симфонии, «Симфонические танцы» и четыре фортепианных концерта. Все это слушатель получил в три приема за два дня (отдельный разговор – о совершенно необычной интенсивности гергиевских гастролей, о феноменально уплотненном графике концертов). И одна-то Вторая симфония Рахманинова разворачивается как целый мир с музыкальными ландшафтами гигантской протяженности, и великий Третий концерт: жизнь отдай – и мало. А тут – сразу восемь.

Что значит духовная пища! Вкушали бы ее да вкушали. С восточной щедростью угощает нас Валерий Абисалович блюдами рахманиновского пира.

Опять же, оркестр Мариинского театра. Говорят, входит в первую двадцатку оркестров мира. Но когда его слушаешь, об остальных девятнадцати как-то не думаешь.

«Кто ту птицу слышит, все позабывает». Волшебными птичьими голосами поют свои соло деревянные духовые. Знаменитые на весь мир петербургские тромбоны, валторны. Мы-то, бедные, привыкли, что у гобоя хронический насморк. А там, а у них…

К восточной щедрости добавлен у Гергиева могучий восточный темперамент. Взрывы кульминаций катастрофичны, как горный обвал. Фортиссимо сотрясает Вселенную. Гергиевское аллегро втягивает весь мир в вихревой танец. В плохом исполнении симфонии Рахманинова невыносимо длинны и слушателю малопонятны.

Исполненные вот так, единым полотном, симфонии очень явно обнаруживают некую сверхидею творчества Рахманинова. Словно провели раскопки на холме, прилегающем к храму Покрова на Нерли, – помните, лет тридцать назад археологи выяснили, что храм этот был окружен белокаменной галереей пятиметровой высоты? Время засыпало ее аккуратным холмом земли, травка на нем зазеленела.

Как археолог, выяснил Гергиев ушедшее под почву белоснежное основание рахманиновского храма. Да в общем-то, его слышно невооруженным слухом – зыбь, волнообразное движение: то ли ветер траву в степи колышет, то ли водная гладь под ветром морщится. Переливаются, ступеньками струятся вниз да вниз секундовые волны секвенций.

И только к позднему Четвертому концерту делается окончательно ясно, куда текли струи рахманиновских секвенций. То, что начиналось в 1890-е годы, к 1920-м обрело пугающую ясность. То, про что успел Блок в начале ХХ века в своем стихотворении «Гамаюн, птица вещая» и что уже не успел констатировать, когда страшное пророчество начало сбываться: «Предвечным ужасом объят, прекрасный лик горит любовью». Из-под воды глядит на нас – нет, не будем так, а то какой-то толкиеновской жутью вдруг из текста плеснуло, а ведь в четыре ночи пишу, самой страшно стало. В общем, «водяные» интонации превращаются у Рахманинова с годами в интонации похоронной секвенции «День гнева», части заупокойной мессы.

Смерть танцует и в «Симфонических танцах». Ни у кого не слышала таких «Симфонических танцев», как у маэстро Гергиева! Жуткая тишина перед вселенской катастрофой. А вот и она, катастрофа. Космический катаклизм.

Уловил же Рахманинов… Правда, к моменту завершения «Танцев», к 1940 году, Вторая мировая уже шла. Музыка – искусство чрезвычайно чуткое по отношению к социальным процессам. Назревающую войну за версту чует. Перечитываю как раз сейчас «Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова – 1934 год, Гитлер уже у власти. Простые американцы, с которыми удалось побеседовать писателям, с железной убежденностью говорят: скоро будет война, а советские авторы над ними смеются. Не верят. Пессимисты, мол, эти американцы. Какая же война, когда мы за мир боремся?!

Выковыриваем еще три изюминки из фестивальной булочки. Притягательна у Гергиева не только программа. Это еще и исполнители. Три пианиста, исполняющие концерты Рахманинова, победители конкурса Чайковского: юный лирик Даниил Харитонов (3 премия и бронзовая медаль), очаровавший публику Люка Дебарг (4 премия) и самый зрелый из них – Мирослав Култышев(победитель 13-го конкурса).

О вкусах не спорят. Но, поглощая изюм пианистических интерпретаций, слушатели то и дело сцепляются в яростных спорах. Вкусы фестивальных изюминок – они, знаете, к этим спорам прямо-таки подталкивают. Как там Пушкин в «Евгении Онегине» писал: «Меж ними все рождало споры».

Мне-то казалось, что Харитонов с его тонким, лиричным, очень по-русски звучащим Первым концертом Рахманинова – бесспорен. Никаких замечаний. Вдруг чрезвычайно почитаемая мною подруга-пианистка безапелляционным тоном говорит: «Ну какой же это Рахманинов?!» Да чем же тебе не Рахманинов? Рахманинов самый настоящий, Сергей Васильевич. Он и есть. И Харитонов настоящий. Но послушаем: что за аргументы у моей собеседницы? «Ему же только семнадцать лет!» Ну что мальчика обвинять? Недостаток скоропреходящий. Впрочем, наши с ней аргументы друг друга сто́ят.

Центром притяжения для многих является Люка Дебарг. Вокруг его имени светится этаким нимбом легенда. Любим легенды! Странная пианистическая карьера: начинал, бросал, выучивает сложные произведения на слух, а не по нотам, профессионально заниматься музыкой начал с 20 лет. Странно сыграл Четвертый концерт. Собой, говорят, остался недоволен и после концерта еще час занимался, «чистил» программу. Плюсы: чрезвычайно красивый звук. Только очень большая любовь к инструменту и к музыке может породить такой теплый, поющий тембр. Еще к плюсам относится манера общаться с произведением и с публикой. С залом – без «четвертой стены». Нет холодной дистанции между собой и уважаемой публикой. С произведением – словно сам его только что сымпровизировал. Тоже без «четвертой стены». Заглянула между делом в Интернет. Умилилась. Отсмеявшись, скопировала строчку, которую и преподношу публике: «Его нейроны и синапсы работают в обход косной материи пианистической кухни».

Мирослав Култышев только недавно был у нас. Играл. Пал жертвой моей статьи. Осторожнее с его Вторым концертом Рахманинова: там крутится какая-то жуткая воронка. Должно быть, на дне ее, как у Пелевина в «Принце Госплана», «разрезалка пополам». Его Третий концерт был несравненен.

Добавим в букет журналистских цитат еще одну. Комплиментарно-бессодержательную, но чем-то милую: «Петербургские меломаны, которые следят за эволюцией дарования Мирослава на протяжении уже чуть ли не двух десятилетий, не устают любить его. Их почитание переходит прямо-таки в некий культ (не случайно, быть может, слово это совпадает с началом его фамилии!)».

***

Маэстро Гергиев, удостоивший господ журналистов полуторачасовой (!) пресс-конференции, пообещал привезти подарок, равного которому мы еще не получали: «Хованщину» М. Мусоргского! При одной мысли об этом начинаешь волноваться. «Хованщина», Мариинка, Гергиев… И это все – нам?!

Наталья Эскина
 

Victoria

Модератор
Команда форума
Модератор
Privilege
Еще "изюму" к этой "булочке", а попросту по-поводу Гергиева уже от Лондонского симфонического оркестра. Bachtrack опубликовал обзор значимых событий года - и одно из них, то, что Гергиев покинул пост руководителя ЛСО. Это подано в таком контексте, что оркестр не мог дождаться, когда друг Путина покинет дирижерский пульт. Музыкантов это очень тяготило (прямо играть не могли). Странно все это. Гергиев тоже много что для оркестра сделал. Они начали прилично играть русскую музыку, оркестр участвовал в очень значимых фестивалях, муз. событиях. Оркестр развивался, в конце концов. Сейчас сэра Саймона ждут к 2018 году (хотя он тоже много кого друг).
Найду, скину ссылку на оригинал статьи.
 

Пользователи онлайн

Сейчас на форуме нет ни одного пользователя.

ClassicalMusicNews.Ru

Сверху